Антон Фарб: Бег крысы через лабиринт

— Я очень признателен вам, Касиан-сан, — сказал Нито и согнулся в глубоком поклоне, почти касаясь лбом столика. Он замер в таком положении на несколько секунд, демонстрируя выбритый лоб и узел волос на затылке, а потом невозмутимо выпрямился и расправил плечи.

Касиан поперхнулся чаем.

— Вы предоставили мне неоценимую возможность восстановить справедливость, — сказал Нито и как бы невзначай разгладил складку на плече своего темно-синего халата китайского шелка — как раз там был вышит золотом герб Мицубиси.

Касиан заглянул в пустые глаза Нито Кисаки-но-ками-но-Масамори и вздрогнул, а потом резко потупился и стал изучать циновки на полу. Нито сделал вид, что ничего не заметил.

— Признаться честно, я был обеспокоен, когда вы обратились ко мне со столь… экстравагантной просьбой две недели тому назад. И, получив призыв о помощи, совсем не удивился и даже немного обрадовался. Я привык отдавать свои долги, Касиан-сан, — пояснил Нито. — Но вышло так, что я оказался в еще большем долгу перед вами…

В свои пятьдесят четыре года Масамори-но-Нито, самурай корпорации Мицубиси, ухитрился принять участие и выйти живым из практически всех вооруженных конфликтов, захлестнувших Юго-Восточную Азию вскоре после падения Империи. Сингапурский инцидент и вызванная им Война Малых Драконов, Пятая Корейская кампания и Битва за Тайвань, Тихая Война и подавление Цзюлунского Мятежа, двенадцать рейдов в Золотой Треугольник — все эти эпизоды послужного списка Нито принесли ему десятки ранений и боевых имплантов, а также головокружительную карьеру от простого пехотинца-асигару до приближенного к сёгуну хатамото. Нито прочили на роль самого сёгуна, но с наступлением временной стабилизации в регионе военное правительство «бакуфу» упразднили, власть над корпорацией Мицубиси перешла в руки даймё, а опальному самураю-хатамото пожаловали аллод в самом сердце сонной старушки Европы и мизерную пенсию, которой не хватало даже на ежегодный профилактический медосмотр у цеховых хирургов.

Но так как боевые импланты имеют свойство со временем приходить в негодность, разрушая мышечные и нервные ткани носителя, Нито был просто вынужден искать помощи у хирурга подешевле. Медосмотр (который Инга, ассистировавшая Касиану, называла не иначе как техосмотр) и удаление тех биоэлектронных органов, которые перестали нормально функционировать, спасли Нито жизнь и позволили частной клинике Касиана встать на ноги и обзавестись кое-какой клиентурой. Касиан считал это адекватной оплатой своего труда, тем более что восстановить лицевые нервы Нито ему так и не удалось; но Нито Кисаки-но-ками-но-Масамори считал иначе.

Именно он вывел Касиана на синоби две недели назад; он же вытащил его и Тави из варварского лагеря; и теперь он заявлял, что находится еще в большем долгу перед Касианом… Об этом следовало подумать и это следовало использовать; но в данный момент Касиан был неспособен ни на то, ни на другое — у него слипались глаза, и монотонное побрякивание сямисэна, звучавшее в комнате, действовало на него гипнотически…

— Вы избрали тяжелый путь, Касиан-сан — путь ронина, путь самурая без господина, — сказал Нито. — Вы думали, что этот путь приведет вас к свободе. Но в нашем мире свободен лишь тот, у кого есть могущественный покровитель. Поэтому путь ронина — это путь к гибели.

Касиан тупо кивнул.

— Но вы, должно быть, устали, Касиан-сан, — сказал Нито. — Для вас приготовлена ванна и постель. Морико-кун вас проводит…

Пробормотав слова благодарности, Касиан с трудом встал, распрямив затекшую спину, неуклюже поклонился и поковылял следом за шуршащим кимоно чернозубой куколки.

От усталости его слегка мутило, и он бы наверняка заплутал в лабиринте полуосвещенных коридоров и раздвижных экранов, если бы не служанка. Маленькая японка уверенно шуршала впереди, прокладывая дорогу, и Касиану оставалось только не упускать из виду покачивающиеся никелированные спицы в ее прическе.

После очередного поворота японка дважды хлопнула в ладоши, и комната озарилась мертвенно-бледным неоновым светом. Комната была большая, разделенная на две половины потолочной аркой: слева стояла скамейка, и в стену были врезаны шкафчики для одежды, а пол был устлан кедровыми плашками; а справа, за аркой, были душевые кабинки и облицованные небесно-голубым кафелем стены. В глубине комнаты был дверной проем, и оттуда, словно из преисподней, тянуло теплом и паром.