Джефф Нун - Пыльца

Длинным фиолетовым языком Персефона водила по шее Джона Берликорна. Его волосы немного отодвинулись, сами по себе отдернулись с шеи. Мужчина улыбнулся, прикрыл глаза от наслаждения. Время текло медленно, девочка вылизывала смуглую кожу. На стол капал мелкий дождь, собираясь в лужицы между блюдами с едой. Черви ползали по сырому мясу, которое Койот, поддавшись чарам, загребал челюстями. Сапфир хрустел дергающимся жучком, которого нашел в рисе; с жирной кожи моего сына скатывалась влага. Я чувствовала дождевые потоки, стекавшие по голове Белинды, прямо по центральным улицам Манчестера, потом по ее шее и дальше под платье. Я вновь попыталась заставить ее тело встать, но вес был слишком велик. Белинда задрожала, и вместе с этой дрожью вновь открылись глаза Джона Берликорна, теперь налитые черной ненавистью.

– Мать Персефоны, конечно, очень рассердилась, – сказал он. – Очень рассердилась. Как же, ее драгоценная дочь и прочая херня! Прошу меня извинить за подобные выражения, Сивилла, но Деметра заслуживает и самых грубых слов. Она хотела забрать свою драгоценность. Деметра так разозлилась, что послала в ваш мир цветок-убийцу, сделав землю такой же высохшей и холодной, как ее собственное сердце. Вы, конечно же, встречались с матерью Персефоны, Деметрой?

Я сказала ему, что не встречались.

– Встречались, встречались! Слушай дальше. Тот ядовитый цветок, который она послала, вы, кажется, назвали Танатосом.

– Танатос появился из Вирта? – спросила я.

– Хорошее название, позволь заметить. Танатос. Бог смерти. Конечно, ты со смертью au fait, не так ли, Сивилла? О да! В довольно близких отношениях. Возьмем к примеру твою мать. Этот разложившийся труп. Член твоего отца, воняющий замогильной еблей. Тень внутри тебя, которая есть нежный поцелуй смерти. Этот твой полумертвый сын. Самоубийство твоей дочери из-за любовного разочарования. Твой собственный затяжной прыжок из окна отеля. Посмотри же на себя теперь, ты изображаешь жизнь внутри безжизненной куклы, которую до сих пор имеешь наглость называть дочерью. Как еще я мог дать тебе доступ в глубины Вирта? Танатос и Сивилла, я объявляю вас мужем и женой…

Он рассмеялся. Это меня рассердило. Так же, как осознание, что долгий путь был пройден бесцельно; как огорчение, что меня полностью контролирует тот, кого я глупо надеялась однажды уничтожить.

– Я хочу, чтобы мой сын жил, – закричала я. – Довольно страданий!

– Ах да, конечно. Я как-то забыл – материнская любовь. Страдание. Желание воскреснуть. Всё, всё, что угодно…

Персефона перебралась с его колен обратно на стол. Теперь она гладила облезающую кожу Сапфира, на мокрую шкуру опускались осторожные ростки. Берликорн нежно смотрел на жену, его голос перекрывал тихий шум комнатного дождя.

– Мать, конечно, хотела ее вернуть, – сказал он. – И чума, которую Деметра наслала на Англию… сказать честно… довольно-таки порадовала меня. Нельзя сказать, чтобы я любил жизнь, поскольку как я могу любить тех, кто поклялся убить меня? Это мисс Хобарт изменила меня. Да, она нанесла мне визит. Тогда я впервые ее увидел. Конечно, всем известны истории, слухи: она автор-создатель, разработчик перьев, изобретатель удовольствия. Первый сновидец. Встретить ее, так сказать, во плоти было весьма впечатляюще. Как я мог не поддаться? Между прочим, странно: она считала меня сильнее ее. Представь, если можешь, что бог посчитал Адама сильнее себя, тогда ты поймешь, что я чувствовал. Я дал мисс Хобарт доступ к лесам Деметры, чтобы выдернуть зеленое перо из хвоста одной из летающих по нему птиц. Плодородие 10 – так вы назвали этот продукт. Уродливое имя, простите за дерзость. Но зато чудеса, которые оно творило… Итак, мы согласились, что в соответствии с мифом моя жена будет две трети года проводить с матерью и только одну треть – со мной. И появились времена года. Это же более чем справедливо.

Берликорн коротко засмеялся, улыбающейся волной темно-синего дыма поднялись его волосы. Он поднялся и обошел вокруг стола, став позади меня. Я чувствовала его руки, лежавшие на плечах Белинды, чувствовала, как его пальцы мягко массируют мое отчаяние. В тот миг я не могла ни шевельнуться, ни заговорить: дьявол зажал мою душу в кулак. Я чувствовала жар. Слышала жужжание мух. Ощущала его голос, пронизывающий мою Тень…

– Просто я устал, – вздохнул он. – Вот почему к вам пришла пыльца. Потому что я устал, что меня только рассказывают. Я хотел жить, Сивилла. Как ты. Хотел жизни, во плоти и крови. Жизни, полной неожиданностей и боли. Жизни, которая кончается смертью. Я завистлив, да, признаю. Смерть так много значит для вашего вида. Кем бы вы были без нее? Смерть – ваш источник энергии, из-за нее рождаются ваши желания, ваше искусство. Я хочу почувствовать этот голод, но мисс Хобарт посчитала нужным, чтобы я всегда оставался внутри сна. Я не могу умереть. – Теперь его руки поглаживали карточереп Белинды. – Персефона – попытка смерти-после-жизни. Будут следующие попытки, и делать их будут более могущественные демоны. Однажды Вирт придет. Ну же, позволь, я покажу тебе будущее…