Терентий Гравин: Азарт (СИ)

- Максим! Мне показалось, что ты и в самом деле слышишь. Вполне возможно, что понимаешь всё услышанное, но даже моргнуть самостоятельно не можешь. Все твои движения - бессистемные и непостоянные, и я не знаю, что именно ты ощущаешь. Давай мы с тобой попробуем нечто иное. Если ты меня слышишь, сосредоточься на попытках совершить только одно движение. А я буду наблюдать за всем твоим телом и присматриваться к левому зрачку. Ещё мне показалось, что тебе не нравится, когда я свечу прямо на глазное яблоко... Итак, приступим. На счёт "три" ты совершаешь лёгкое, но одно и то же движение. Допустим, попробуй шевельнуть подбородком. Начали: раз, два, три...

Я попробовал. И тут же понял, что у меня двигается никак не подбородок. А доктор подтвердил:

- Такое впечатление, что ты передёрнул плечами. Словно от озноба. Пробуем повторно...

Он раз за разом считал до трёх, а я с максимальной сосредоточенностью пробовал шевелить нижней челюстью. Судя по репликам Аристарха Александровича, дела у нас шли ни шатко, ни валко, и наметившийся прогресс трудно было назвать таковым. На пятьдесят моих попыток только двенадцать раз дёрнулись плечи. В иных случаях либо вообще ничего не происходило, либо дёргалась или напрягалась другая часть моего непослушного тела.

Но как ни странно, такие результаты привели профессионала в восторг:

- Максим! И даже пусть будет Адриано! - он всегда относился к моему двойному имени с юмором. - А ведь это - прорыв! - восклицал он. - Ты меня, чертяка, слышишь, а возможно и видишь! Ха-ха! Это же шикарно! Потрясающе! Двадцать положительных ответов, из пятидесяти возможных - это говорит о многом. Да, да, именно двадцать. Надо суммировать все, не удивляйся... О! Давай теперь точно так же проверять, видишь ли ты меня... Только вместо счёта "три", я буду просто приближать к твоему лицу левую ладонь. Опять-таки, ты стараешься шевелить только подбородком. Поехали...

Я старался, как мог. Даже возникло ощущение, что я изрядно вспотел от перенапряжения. Правда вспотел не телом, которое так и оставалось чужим, а сознанием, заточенным в эту тюрьму из плоти. Но зато и прогресс оказался на лицо: тринадцать раз дёрнулись плечи, иные конечности дёрнулись пять раз, и шесть раз напрягались мышцы живота, груди, шеи или плеч. Итог: двадцать четыре, по сравнению с двадцатью предыдущими.

Главврач чуть не пел от радости и ужасно расстроился лишь после того, как мои глаза нахально закрылись в пятый раз:

- Всё ясно, ты очень устал, и твоё тело желает полного покоя. Так что отдыхай, набирайся сил и морально готовься к игровой палате. Уверен, тебе понравится. Ну а твоим родным я пока ничего о наших экспериментах говорить не буду. Сам понимаешь, они подобные результаты только на смех поднимут, и я запарюсь им доказывать, что это позитивные сдвиги в лечении. Вот когда будут уже явные результаты, я им покажу все записи, куда внесу и сегодняшние достижения. Кстати, вечером я вновь к тебе наведаюсь на часик, и мы опять потренируем твою моторику управления телом. И с утра часик поработаем... Так что не дрейфь, Максимка! Прорвёмся!

Да я и не дрейфил. Только раздраженно фыркал и готов был ругаться. Жутко не люблю, когда меня "Максимкой" называют. Могу и в морду заехать в порыве злости. Были случаи, доставалось некоторым... Особенно после того, как они не вняли моим предупреждениям.

Я не боялся. И в нирвану блаженного сна проваливался уже в довольно оптимистическом настроении. Что ни говори, а поправки в моем состоянии, пусть даже и минимальные, намечались в лучшую сторону.

Господин Синицын действительно не пожалел нескольких часов своего личного времени, чтобы поздним вечером и ранним утром продолжить эксперименты с уникальным пациентом. Хотя назвать случай уникальным было бы неверно. Случаев, когда не владеющие своим телом, почти бесчувственные коматозники превращались в опасных, буйных психов, в истории медицины хватало. Но вот самому Аристарху Александровичу подобное встречалось впервые. И самое главное, чему он несказанно обрадовался как профессионал, это наметившиеся первые контакты между ним и Максимом-Адриано. По всему выходило, что пациент может видеть и слышать происходящее вокруг него, а при помощи особо близких родственников, ещё и совершать правильные действия.

Сомнений в результатах, или подозрений, что это банальные случайности, у главврача клиники не было. Хотя и кричать на весь мир о явном успехе он не торопился. Победила свойственная опытному человеку предусмотрительность. Во-первых, не хотелось стать посмешищем среди коллег, если успехи окажутся временными, и пациенту станет хуже, а то и вообще, не дай бог, преставится. При таких повреждениях тело могло умереть в любую минуту по самым тривиальным причинам. Хотя бы из-за того, что пациент мог просто "забыть" о дыхании. Если внутривенно ещё можно кормить человека, то заставить дышать - невероятно сложно. Да и ситуация, в которой доминировала тенденция пострадавшего тела к деградации, могла в любой момент измениться в худшую сторону.