Бомж. Псевдо-научно-фантастический рассказ обо всём понемногу

— Дык! У бассейна вообще лафа. И море просто рулез, [18] ROlez (англ.) — жаргонизм, обозначающий «хороший», «правильный». то что Гитлер прописал. Как твоя каторга? Как мама, на даче?

— Каторга — она и в аду каторга, всё как всегда. Разгонять собрались. Но это так, пока разговоры. — Игорь поморщился, мысленно возвращаясь с небес на грешную землю и вспоминая проклятую работу — источник презренных зелёных бумажек, — А мама, да, на даче. Говорил с ней недавно. Зазывала на выходные, но я, видимо, пас. Сама знаешь, как я отношусь к активному отдыху на жаре с лопатой.

— Ах ты, гнус! Впадлу маме помочь! — игриво-сердито пробасила Лариса тоном старой училки. — Ладно, не грузись, знаю, что ты там и так загибаешься.

Немного помолчав, она добавила:

— Слушай, Игорёк, ты прости меня за тот наш разговор, когда я уезжала. Мы ж бабы — такие дуры, что иногда самой противно. Но такие мы, понимаешь? — сказала Лариса дрогнувшим голосом. От прежней её весёлости не осталось и следа.

— Понимаю, — тоже посерьёзнел Игорь, — Мне мама как раз сегодня на многие вещи открыла глаза. Я всё понимаю и не злюсь, Ло, честно. Ты меня тоже прости. Я иногда бываю такой мудак.

— Ты всегда мудак! За это я тебя и люблю! — в трубке послышались всхлипывания. — Сама такого выбрала. И не жалею.

Игорю стало стыдно за свои недавние мысли. За то что так легко был готов расстаться с Ларисой. Стыдно и горько.

— Ларочка, я тоже тебя очень люблю и ты это знаешь.

— Ну дык, — тяжело вздохнула Лариса. — Ладно, давай закругляться, а то я с этим роумингом [19] Услуга, позволяющая совершать звонки из «чужой» сотовой сети. сейчас в ноль уйду.

— Хорошо, любимая. Очень рад что ты позвонила. Давай там не куксись. Загорай, отдыхай, в общем. Алине привет!

— Поняла вас, Хьюстон! Десять-четыре! — снова игриво, как ни в чём не бывало протараторила Лариса, подражая бравым американским астронавтам из фильмов о полётах на Луну, и отключилась.

Игорь перевёл дух. Захотелось ещё пива, благо вечер не переставал быть томным. Более того, стало ещё немного прохладнее. В листьях деревьев отчётливее зашуршал ветерок, до этого едва ощутимый. А сейчас он приятно обдувал, заставляя хоть на минуту перестать мечтать о кондиционере.

Он повертел в руках банку с остатками давно выдохшегося Гиннеса. Допить эту мочу было нереально. Хотелось свежего и холодного, в запотевшей кружке (всё-таки баночный — это не то!), но ещё больше хотелось очутиться дома, чтобы принять контрастный душ и лечь спать. А ещё хотелось увидеть маму. И Ларису.

— Простите, тут не занято? — спросил кто-то голосом вполне вежливым, но лишённым всяческой эмоциональной окраски. Игорь повернулся к говорящему, и тут с бешеной силой ледяная игла вонзилась ему не только в сердце, но и в глубину мозга, прокатившись внутри позвоночника, словно капля ртути.

Перед ним стоял, чуть наклонившись вперёд, как бы в учтивом поклоне, незнакомец в чёрном. Он смотрел на Игоря в упор. В руке незнакомца, видимо подчиняясь незаметным движениям пальцев, медленно перекатывались два блестящих шарика.

— Би май гест, [20] Амер. жаргонизм, означающий приблизительно «Я не против», «Ради бога». — на полном автомате ответил Игорь, всё ещё не отошедший от шока. Он почувствовал, как капелька холодного пота скатилась вниз по спине, — Я эту скамейку не покупал, так что… — выдавил он онемевшими губами, — К тому же, мне давно пора.

— Благодарю, — равнодушно-бесцветным голосом отозвался незнакомец, и сел на лавку на некоторой дистанции от Игоря.

Незнакомец сидел, положив ногу на ногу, повернув голову в противоположную от Игоря сторону. Он всё так же машинально перекатывал блестящие шарики с ладони одной руки в ладонь другой, иногда чуть подбрасывая их вверх.

Игорь попытался встать, но ватные ноги не слушались.

«Наверное, все-таки тёплое пиво, жара и вечная нервотрёпка сделали своё дело, — подумал он, — Вон как сердце-то щемит! Да ещё и курить стал, как паровоз. Не, надо что-то менять. Совсем нервы ни к чёрту. Какого-то чудика из сквера испугался. Так скоро и от собственного голоса вздрагивать начну. И всё-таки, что ж я так очканул-то? — продолжал самоанализ Игорь, — Ну да, тип какой-то странный. Неприятный? Да нет, просто какой-то… А, хрен знает! Мало ли по Москве нынче шарится всяких мутных персонажей? Наркоманы, сектанты, субкультурщики. [21] То же что и «неформалы». „Москва — третий Рим“, — вспомнил он заезженный слоган и криво усмехнулся, — Скорее уж Вавилон или Содом с Гоморрой. И чего он ко мне подвалил? — вёл внутренний диалог сам с собой Игорь, — Вон, та лавка напротив свободна, что он там свой зад не припарковал? — при мысли о заде Игорю стало немного не по себе, — Так, может, он гомик? Решил меня на вечер склеить? Ошибся ты, милок, адресом. Я не по этой части.»