Марк Кузьмин - Скидбладнир. Тетралогия

Игнатий опустил голову и присел на камень. Тяжело вздохнул и ответил.

— Ладно, я расскажу, — он поднял голову и посмотрел мне в глаза. — Это я виновен в произошедшем тут двадцать лет назад. В чуме, в разрухе и восстании нежити.

— Рассказывай, — я присел напротив, Луи тоже присел. — Я нашел видения прошлого, о тебе и Артурисе.

— Эх, все случилось из-за одной девушки, — начал он. — Елена Фиоли была деревенской красавицей, дочерью знахарки Матроны и будущей целительницей. Ей много раз предлагали отправиться либо в Орден, либо в Островную академию на обучение. Но она отказывалась. Магия в ней была, но она училась у матери. Жила счастливо с матерью и братом. В нее было влюблено много парней, даже я не устоял перед ее красой, — вздохнул он. — Но больше всех ей был одержим Артурис. Он много раз делал ей предложение, но она всем отказывала.

«Неприступная», — думали мы. Но… — он сделал паузу. — Она любила другого… своего брата, — заявил он. Мы с хоббитом переглянулись. — Что поделать, запретная любовь между братом и сестрой, которая переросла в нечто большее. Они и сами понимали, что им ничего не светит, но отказаться друг от друга не могли. У них даже ребенок мог быть, но… — новый вздох. — Артурис узнал их тайну и думал шантажировать Елену, однако это не потребовалось. Эрик, ее брат, был убит пиратами, когда они напали на наш остров. Саму Елену избили, в результате чего у нее случился выкидыш. Печальная судьба для двух несчастных влюбленных. Правда открылась, и ее мать, не выдержав потери сына и позора, наложила на себя руки.

После того случая Елена повредилась рассудком. Стала бродить по острову и петь песенки о потерянной любви. Местные смотрели на нее с презрением. Не знаю, разболтал ли это Артурис, или она сама сказала. Все считали, что именно их запретная любовь навлекла беду, — он прервался, и зал будто опустился в тягучую тишину. — Потом начали происходить странные вещи. Жители пропадали, путники, забредшие к нам, тоже. Все думали, что это безумная Елена своей магией похищала людей. Я не знаю, правда это или нет. От нас требовали действий. Артурис, ведомый обидой, обвинил Елену в этом, я был согласен, это было наиболее вероятное объяснение всех случаев, однако отец Магман не был уверен и защищал девушку.

Такое противостояние длилось, пока отец Магман не умер. Странно умер, будто увидел что-то, и его лицо перекосило в ужасе, — я поежился от его слов. — Артурис решил действовать и убедил меня в правильности решения. Неважно, виновна ли Елена, но людям требовалась «ведьма». И мы приговорили ее к сожжению, живьем, — хоббит побледнел. Умеет старик рассказывать ужасы.

Мы сожгли ее на костре в центре деревни. А ночью вспыхнула наша церковь. Неизвестно откуда взявшаяся некротическая энергия ударила по верхнему плато, подняв умерших. Странная чума поразила жителей, — он сам побледнел, и руки его затряслись. — Я видел… деву… танцующую среди огня и смерти… бесы кружили вокруг нее, и скелеты пели для нее песни… И смех… какой же у нее страшный смех… Ее проклятие ударило по нам. Артуриса разорвали на части. Мне удалось своими силами запечатать тьму в церкви. Потом я уехал, не в силах оставаться тут.

— И когда ты вернулся, зло пробудилось, — хмыкнул я.

— Да, — кивнул он. — Если бы я мог прорваться через нежить, то сам бы пришел. Вот и пришлось просить помощи. Ты отвлек мертвых, и я смог прокрасться.

— Что теперь?

— Теперь я должен заплатить за свои грехи. Пойдешь со мной, темный? — спросил он.

— Я Лотос, а мы раз уж взялись, то выполним работу, — пожал я плечами.

— Тогда идем.

— Ой, смотрите тут сундук! — обрадованно сказал Луи, пытаясь открыть замок. Тут сундук засветился, и колонны вокруг него покрылись вязью рун и рисунков из костей и черепов.

Своды затряслись, и все выходы перекрыли решетки.

— Я ненавижу хоббитов, — сказал я, смотря на это.

— Я тоже, — отец Игнатий закрыл лицо ладонью.

Ну, блин…

— А это правда, что вы убили свою жену?

— Она была дурна собой и совершенно не умела готовить!

«Кентервильское привидение»

Знаете, что такое оказаться между светом и тьмой? Нет, это не нравственный выбор жизненного пути. Это безысходность. Это тот самый редкий момент, когда ты легко можешь огрести как от света, так и от тьмы. Луи как раз сейчас находится в таком положении, а мы с отцом Игнатием стоим над ним и раздумываем, как именно будем разделывать хоббита. Я разминаю кулаки, священник сжимает посох. Сейчас будем его бить, и точно не только ногами.