Д Кузиманза - Роман на вырост [СИ]

Я опять кивнула. Представляла, что она хотела бы вместо этого сказать мне в ответ на мою жестокость к своему Скворцову. Только ей было некогда, и она торопливо ушла. Могла не стараться меня уговаривать, я сама уже повторила себе тысячу и тысячу раз: они виноваты, но нужно мириться. Но она, она сама… «Срочно нужно на работу»! Разве не должна была выйти на эту самую работу через неделю? Разве не должна была сама пытаться нас познакомить и сдружить?

В комнате работал телевизор и на мамином диване сидел Скворцов. Сейчас я могла говорить, голос не исчезал.

Но что сказать?

На скамейке придумала много фраз. И простых и очень хитрых. И сдержанных и жалостных. Но сейчас в голове крутилось только одно. И я выглянула из прихожей и произнесла:

— Послушай.

Из-за стука сердца я еле слышала свой голос.

— Нужно поговорить, — произносила, как глухая. — Нужно поговорить.

Он обернулся и посмотрел на меня. С тревогой. Ожидал новых оскорблений?

— Ну, садись, — указал на место возле себя.

Я села, но тут мои разговорные возможности иссякли, и я решила подождать, пока заговорит он. Если он мог выслушать мои оскорбления и не заорать в ответ, и не стукнуть меня, то пусть и ведет разговор. Но он тоже молчал. Так мы и сидели, пока я не промямлила опять:

— Мне очень неловко, но нужно поговорить.

— Если опять начнешь кричать, то лучше не нужно. Я уже все понял. А за мамины деньги не опасайся — у меня достаточно своих. И квартира, и машина, и хорошая работа.

Щеки у меня запылали.

— Дай мне сказать! Я хотела объяснить. Ох, наверное, нужно было говорить «вы»…

— Не обязательно, можно и на «ты».

— Понимаю, что вела себя ужасно. Это…

— Злость, — сказал он.

— Что?

— Стараюсь тебя понять.

— Это не злость, нет!

— Ты пережила шок, понимаю.

— Это не шок… Ну, может, немного. Я растерялась. Не смогу ли объяснить.

— Попробуй. Нет невозможных вещей.

Я рассмеялась. Меня душил дурацкий смех. Я буквально тряслась от него.

— Что такое? — прищурился Скворцов, словно хотел сказать: «Что ты задумала еще?» — Если это не злость, то почему так кричала на меня?

Я вздрогнула. Не хотела об этом говорить. Зачем? Были с ним знакомы всего ничего. Уставилась в экран, пытаясь придумать какой-то другой ответ. Но дурацкий сериал и ворчащие друг на друга артисты не помогли мне в этом. Скворцов же сверлил меня взглядом, словно стоматолог рентгеновским аппаратом.

— Трудно сказать, — пробормотала я.

— Попробуй.

— Хорошо… Ну вот представь, приходишь ты домой, а тебе вдруг показывают девочку или мальчика и говорят: «Это твой ребенок — сюрприз».

— Не понимаю.

— А что тут понимать?

Теперь я его шокировала, но держался он хорошо. Не рассердился. Или был так удивлен, что не было у него готовых слов ответить мне.

— И все-таки ты слишком уж резко отреагировала. Я понимаю — обида, злость… Но ты так кричала, как будто я выгонял тебя на улицу.

«О нет!» — застонала я мысленно. Пронзила меня горячая дрожь. Не хотела об этом говорить. Никому до конца не доверяла эту тайну, почему же он должен был ее узнать? Был почти чужим.

Очень долго я бродила взглядом по комнате, пытаясь что-нибудь выдумать, но ни шкаф, ни стол, ни телевизор, ни Виля не помогли мне в этом. А Скворцов смотрел в мое лицо так внимательно, словно собирался просверлить мне в каждом глазу по дыре своим взглядом.

— Пойми, это не так-то легко, — буркнула я, надеясь, что он прекратит расспросы. Увы, надежды мои не оправдались.

— А ты попробуй, — сказал с нажимом.

Что ж, после тех слов, которыми я его «угощала», имел право требовать полных объяснений. Я вздохнула и тоже посмотрела на него:

— У тебя была мама?

Немного удивленный, он кивнул головой:

— Почему «была». Она есть. Только живет очень далеко.

— И ты ее любишь?

— Еще бы.

— И я свою люблю. Люблю и буду любить, как никого на свете. А ты знаешь, как трудно любить кого-то, кто к тебе равнодушен?

Скворцов безмолвно смотрел на меня.

— Да-да, — теперь уже я пронзала его взглядом. — Кошмарный сон, правда?

— Подожди. Ты только что сказала…

— Я сказала, что мама меня не любит. Отталкивает! — крик вырвался помимо моей воли, я зажала рукой рот.

— Елизавета, я не понимаю, — недоверчиво протянул Скворцов.

— Ну конечно, откуда тебе знать?

Наступила тишина. Скворцов смотрел на меня и — я могла поклясться! — не верил ни одному моему слову. Или был удивлен и не знал, что и сказать. Его растерянность меня рассмешила. Но момент был слишком серьезный.