Элеонора Мандалян - Принцесса тьмы

- Парики исчезли! Все до единого! - ужаснулся режиссер. - Какой кошмар! Мы же без них ни одного спектакля не сыграем.

- А грим! - не своим голосом взвизгнул реквизитор. - Мы только что получили из Голландии целую партию. На валюту! Даже распаковать и разложить по местам не успели. Все коробки лежали сложенными здесь, у окна... - Он беспомощно обернулся к собравшимся, с зыбкой надеждой и мольбой в голосе спросил: - Может знает кто, где они могут быть? Может их без моего ведома на склад днем отнесли?

Ему никто не ответил. Отвечать было нечего. Реквизитор принялся поочередно выдвигать ящики шкафчиков и гримерных столов. И уронив руки, мрачно констатировал:

- Все унесли. Подчистую. Даже початые коробки.

- Ладно. Грим - дело наживное, - сказал режиссер. - Где Альберт Арнольдович? Я ж без него пропаду. Никто, слышите, никто мне его не заменит... Да что же вы, батюшка, торчите здесь как... как оболваненная болванка! - напустился он на администратора. - Делайте же что-нибудь, черт вас возьми! Ищите. Звоните. Заявляйте в милицию. Достаньте мне его хоть из под земли, слышите! И живым! Обязательно живым! Иначе... иначе провал. У нас на три месяца вперед билеты распроданы. Зрители меня с потрахами съедят.

Все дружно бросились на поиски пропавшего гримера. Опросили сторожей и вахтеров, монтажников, технический персонал. Никто не видел его выходящим из театра - ни одного, ни тем более в сопровождении.

- Чудеса да и только! - беспомощно разводил руками администратор. - Чертовщина какая-то. Мистика.

- Может гуманоиды его того...на своей тарелочке умыкнули? - сделал предположение осветитель. - Предлагаю прочесать крышу.

- Не к месту шуточки, - раздраженно огрызнулся администратор.

- Взгляните сюда! - Топтавшийся позади всех Степан указал на кусочек шерстяной ткани, застрявший на гвозде.

- Батюшки! - воскликнул актер-трагик. - Клочок его шарфа!

Этого можно было и не говорить. Никто в театре не представлял себе Альберта Арнольдовича без длинного шарфа из шотландской клетчатой шерсти, неизменно, в любое время года обмотанного вокруг его шеи, и ультрамаринового берета набекрень.

Гвоздь, обладатель ценной улики, торчал в косяке дверей ведущих в подвальные службы сцены. Собравшиеся переглянулись.

Сунув голову в дверной проем, но не переступая порога, режиссер громко позвал: - Альберт Арнольдович!

Подвал ответил недобрым молчанием. Всем стало как-то неуютно и каждому захотелось домой - в свою тихую, защищенную квартиру.

- Что за ерунда... - пробормотал режиссер, отступая назад, к толпящейся в смятении труппе.

Обыскивать обширные, многоярусные подвалы, заставленные нужными и ненужными приспособлениями, было делом гиблым и небезопасным. Особенно если верить Марье Семеновне, что в театр проникла целая банда злоумышленников. И, чтобы как-то скрыть малодушие, не признаться в нем ни себе, ни тем более собственной труппе, режиссер подозвал администратора:

- Вы позвонили в милицию, голубчик?

- Разумеется. С минуты на минуту прибудут.

- Вот они пусть и разбираются. Тут нужны квалифицированные специалисты, а не такие как мы дилетанты. Мы им можем только улики затоптать.

Его замечание сразу всех устроило, тем более что собственного режиссера положено слушаться. И незадачливые следопыты, тревожно озираясь по сторонам, поспешили убраться восвояси.

Отступая последним, Степа снял с гвоздя всеми забытую улику и, повертев ее в руках, сунул себе в карман.

- Эй, парень! - окликнул его осветитель. - Ты-то, надеюсь, никуда не спешишь?

- Не-а. А что?

- Да скинуться бы надо на пузырь. В таком деле, брат, сам понимаешь, без поллитра не разобраться.

- Уволь, Трофимыч. Я пасс.- Степа виновато опустил лохматую голову.

- Увиливаешь, - обидился Трофимыч. - Компанию портишь. Начальству перечишь.

- Мне бабки на другое нужны.

- Это на что же? Уж не жениться ли собрался? А может за кордон драпануть?

- Лосины задумал купить. Лайковые, - нехотя признался Степа.

- Балда! Да тебе на них ни в жисть не скопить. Не по себе дерево рубишь.

- Ну это мы еще поглядим. - Глаза Степана полыхнули зеленым пламенем и затаились, как в пещере, в тени длинных ресниц.

Засунув руки в карманы потрепанных джинс, он, не прощаясь, направился к выходу. Пальцы правой руки погрузились в мягкое тепло шерстяного лоскутка.

“Небось таких никчемных, как я или Трофимыч, не украдут, - подумалось Степану. - Никому и в голову не придет сказать: Лучший осветитель Москвы и Московской области. Такое всей своей жизнью заслужить нужно. Да и то не у всякого и получится.