Кэтрин Мур: Тень черного бога

Над горизонтом возникло бледное сияние, и Джарел испугалась, что ночь уже кончается и занимается заря. Но нет — она вспомнила, что в то ужасное утро ее стремительного бегства бледный свет опоясал равномерно весь горизонт, как будто солнце поднималось здесь огромным кругом одновременно по всему горизонту, постепенно наливавшемуся зловещим сиянием. На этот раз свет был зеленоватым и продолжал усиливаться, пока наконец из-за далеких холмов не показался край огромной зеленой луны. Звезды вокруг нее побледнели. Лунный диск пересекло облако и, извиваясь, точно в агонии, расплылось туманом и исчезло, оставив зеленый лик чистым.

Теперь по щербатому лику луны лениво перемещались смутные тени, похожие на темные тучи, медленно плывущие в ее атмосфере. Если это были тучи, то луна светилась, излучая лишь слабый свет, раз темные пятна затеняли ее поверхность. Но и этого света было достаточно, чтобы на земле под ногами Джарел проявились громадные тени, извивающиеся и меняющие формы, по мере того как темные пятна затеняли и открывали зеленый диск. Ночь от этого стала более смутной и нереальной, чем сон, а от мертвенного зеленого свечения болели глаза.

Джарел бежала среди теней, чудовищных, жутко отличающихся от отбрасывающих их предметов, хотя одинаковые предметы отбрасывали разные тени. Взглянув раз на свою собственную тень, что спешила за ней по земле, Джарел вздрогнула и больше не решалась смотреть. Невероятная искаженность сочеталась в ней с неуловимым и оттого еще более пугающим сходством. Временами по земле ползли тени, которые ничто не отбрасывало, — мутные пятна причудливой формы, они беззвучно скользили мимо и растворялись во мраке. И это было хуже всего.

Джарел бежала навстречу ветру, напрягая слух, чтобы не пропустить повторение далекого крика, сторонясь теней и вздрагивая всякий раз, когда ее путь бесшумно пересекала стелющаяся по земле темная клякса. Свет луны, медленно поднимавшейся по небосклону, озарял ночь мертвенно-зеленым сиянием, плодя на земле жуткие движущиеся тени. Иногда лениво ползущие по лунному диску пятна собирались вместе и закрывали весь огромный диск, и Джарел пробегала несколько шагов, радуясь кратковременной темноте, пока пятна снова не расходились, открывая отсутствующе взирающий вниз мертвый зеленый лик, по которому, словно трупные пятна по лицу мертвеца, ползли темные облака.

Во время одного такого затмения что-то яростно хлестнуло ее по ноге, скрипнув зубами по металлу наголенника. Когда диск луны очистился, на наголеннике блестела длинная царапина, по которой стекали капли светящегося яда. Джарел сорвала пучок травы, чтобы стереть яд, прежде чем он стечет на незащищенную ногу, и от прикосновения к яду трава начала отчаянно извиваться у нее в руке.

Вверх по течению река все больше сужалась и мелела — было ясно, что приближается исток. Порывы ветра все отчетливее доносили до нее тихий жалобный зов, лишь отдаленно напоминающий насмешливый голос Гийома. Начался крутой подъем, и Джарел карабкалась вверх по склону. От реки остался Лишь ручеек.

Журчание воды напоминало чье-то неразборчивое бормотание. Внизу быстрый речной поток угрожающе ревел, голос же ручья был нетороплив и ясен, состоял из всплесков — коротких звонких нот, словно слогов, в которых сквозил зловещий смысл. Джарел, страшась понять смысл этой речи, старалась не прислушиваться.

Склон становился все круче, а нежный голос ручья все звонче и яснее выводил свою ядовитую серебряную песенку. На фоне звезд над ее головой обрисовался громоздящийся на вершине холма силуэт вроде громадного неуклюжего человека, такого же недвижного, как служивший ей основанием холм. Джарел поудобнее перехватала эфес меча и замедлила бег, осторожно огибая темную фигуру. Вблизи в зеленом свете луны стало видно, что это был просто припавший к земле истукан, казавшийся в темноте черным, с тускло отсвечивающей поверхностью. Его тень беспокойно металась по земле.

Указывавший путь ветер теперь совершенно стих. Джарел, затаив дыхание, стояла перед безмолвным истуканом. Незнакомые узоры звезд змеились по небу, озаряя ее зловещим светом, а кругом все застыло в оцепенении, кроме непрестанно шевелящихся теней.

Черная статуя изображала скорченную фигуру человека с приплюснутой, втянутой в плечи головой, неуклюже ковыляющего, опираясь на землю простертыми перед собой руками, и нечто невыразимо-скверное в ней напоминало Гийома. Неуловимые совпадения линий и углов уродливого истукана пародировали стройную, изящную фигуру Гийома, высокую посадку головы. Невозможно было указать ни на одну явную черту сходства, но сходство было несомненным. Джарел увидела, что статуя олицетворяет все, что было уродливым в Гийоме: жестокость, наглость, тупая сила. Статуя была портретом его пороков, и достоинств было оставлено в ней ровно столько, чтобы лишь оттенить их отвратительность.