Алексей Щербаков - Тени черного леса

20 января 1945 г., Линк, Восточная Пруссия

— Что за черт? — Начальник разведывательного отдела армии еще раз посмотрел на результаты сегодняшней аэрофотосъемки. Ему захотелось протереть глаза. В самом деле — пахло какой-то чертовщиной. На двух снимках, в районе озера Спирдинг-зее, где по всем возможным данным были одни леса да болота, — бодро шел паровоз с тремя вагонами. Именно шел, а не стоял. В конце концов, при желании можно приволочь и подводную лодку в степи Украины. А уж тем более — паровоз в лес. Но на фотографиях, которые запечатлела бесстрастная камера самолета-разведчика, из паровозной трубы шел косой линией дым. Получалось так, что в местности, где не было ни жилья, ни дорог — как обычных, так и железных, — каким-то образом ходили поезда.

Это были гиблые места. В густо населенной Восточной Пруссии окрестности озера Спирдинг-зее поражали своей пустотой. Болота и леса. Леса и болота. И в Германии эдакое случается. Тут, в этой глухомани, не имелось ни городов, ни деревень. Ничего тут не было.

За такую местность немцы не цеплялись, да и наши предпочли обойти ее стороной. Так было и прошлую войну, когда русские войска ринулись в Восточную Пруссию, чтобы спасти Париж. Так было и на этот раз. Восточно-Прусская операция развивалась по другим направлениям. В район Спирдинг-зее не совались. Нечего там было делать.

А вот получалось — в, казалось бы, безлюдной местности возникает поезд, который идет из ниоткуда в никуда. Потому что на тех же самых снимках никаких признаков железной дороги не имелось. И понимайте это чудо как хотите — лес, а посреди него паровозик с тремя крытыми товарными вагонами…

— Что там было по данным предыдущих аэрофотосъемок? — Резко бросил начальник разведотдела.

Его помощник замялся. Дело в том, что вообще-то в эти пустые места самолеты-разведчики как-то особо не залетали. Им хватало дела и на более оживленных участках фронта. Но все-таки он вытащил какой-то давний снимок. Все точно. Не было там ничего. Всего-навсего один только еловый лес. Причем снимок был не такой давний, чтобы за период, прошедший с того времени, как он был сделан, немцы успели бы соорудить в лесу «железку».

Главный разведчик нахмурился. Железные дороги не грибы, чтобы расти, где не попадя. Если уж по рельсам пыхтят паровозы — значит это кому-нибудь нужно. Такие сюрпризы на левом фланге его армии были ну совершенно ни к чему. Поэтому начальник разведотдела бросил:

— Выбросить разведгруппу в район, где замечен поезд. О результатах разведки доложить!

Высадка прошла хуже некуда. Двое ребят напоролись на мины уже при приземлении. Да и командир группы, лейтенант Никитин, едва избежал той же участи. Когда его ноги коснулись почвы, он обнаружил, что коснулся земли-матушки в полуметре от не слишком хорошо замаскированной мины… Но это бы ладно. Мины, торопливо и небрежно поставленные, виделись повсюду — насколько хватало взгляда — по всему пространству угрюмого елового леса. Это был, что называется, черный лес. Тот, который состоит из огромных елей. Их лапы полностью закрывают землю от солнца — а потому в таком лесу не бывает никакого подлеска. Только в подобных российских лесах всегда полно бурелома — и здесь все было чисто. Зато… Зато были мины. Много. Очень много. Одни были поставлены кое-как, другие — грамотно и основательно. Но главное — их тут было видимо-невидимо. Нашпигованы — чуть ли две мины на квадратный метр. Ни охнуть, ни вздохнуть.

— Под ноги гляди, мать вашу! — заорал Никифоров своим бойцам.

К счастью, при приземлении не повезло только двоим. Остальные умели сесть нормально. Но радости от этого было немного. Разведгруппа находилась посреди леса, нашпигованного минами под самую завязку. Такую плотность постановки смертоносных железок Никифорову приходилось встречать нечасто. А он много чего успел повидать.