Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)

– Куда прешь, деревенщина! – рыкнул Хопкинс на какого-то зазевавшегося фермера, недостаточно быстро, по мнению Джима, убравшегося с их пути. – Простите, мисс Блэкуотер, здесь столько неотесанной публики…

Мимо прогромыхал паровой локомобиль с эмблемой Специального Департамента на дверцах и сзади, и Хопкинс тотчас вытянулся, отдавая честь ладонью в белой перчатке.

Сквозь темные окна было ничего не видать.

Локомобиль прогромыхал, поехал дальше.

– Вчера, мисс Моллинэр, взяли одного, – заговорщическим полушепотом оповестил девочку Хопкинс. Видно было, что умолчать об этом выше его невеликих сил. – Нас в оцепление поставили, а сами магика взяли.

– Не может быть! – Молли не понадобилось притворяться. – Настоящего магика? Малефика?

– Самого малефичного малефика! – уверил ее Джим.

– Как же его поймали?

– Соседи донесли, слава Всевышнему. Я слышал, все началось с того, что к нему молочные бутылки сами на порог взбирались. Молочник-то, чтобы в гору не тащиться с тележкой, оставлял на общей полке. Все соседи за своим молоком спускались, а этот, говорят, никогда. А потом кто-то заметил, как бутылки к нему сами – прыг, прыг, прыг и в двери. Ну, тут-то они и донесли.

Счастье, что он ничего натворить не успел. Надо ж, мисс Моллинэр, быть таким идиотом – волшебник-то этот, похоже, и впрямь надеялся всех умнее оказаться, магичность для себя приберечь, словно и не знал, чем это все кончается, и не ведал! А вот в мехмастерских паровозных сказывали, что на неделе у них там один возчик, того, рванул.

– Как рванул? – ахнула Молли, прижимая ладошки к щекам. – Ни в кого не превратившись?

– Да вот так и рванул! – надулся от важности Хопкинс, явно довольный эффектом. – Не, в чудище не обернувшись. Сказывают, такое тоже бывает. На него, говорят, и раньше поглядывали, но не так, чтобы очень. А тут, говорят, приехали за ним, а он ка-ак рванет! Побежит, в смысле. Особый Департамент за ним, а он прыг в коллектор, в трубу, значит, а там ка-ак бахнет! Дым столбом, огонь до неба! Все с ног попадали!

Молли не могла припомнить ни «дыма столбом», ни «огня до неба». Спорить с Хопкинсом она, однако, не стала. Тем более что они уже добрались до остановки, к которой подкатывал двухвагонный паровик.

Молли ехала домой, низко надвинув шлем и опустив на глаза очки-консервы – она взобралась на империал, однако ветер словно с цепи сорвался – прямо в лицо летели пригоршни жесткого снега, но вниз Молли упрямо не спускалась.

Паровик бодро пыхтел по все тем же улицам, узким и темным, все так же тянулись по обе стороны высоченные, нависающие стены со слепыми желтыми окнами, однако снег скрадывал все это, умягчал, набрасывал флер зимней сказки, и это, право же, стоило того, чтобы мерзнуть на открытом империале. Паровик этот был толкачом, дым весь летел назад, не мешая пассажирам империала.

Стрелка, другая, перекресток. Поднята лапа семафора, и паровик тормозит, пропуская другой, стучащий колесами по пересечной улице. Молли ехала домой, но думала сейчас не про дестроеры и мониторы в гавани, не про бронепоезда в депо – а исключительно про пленных Rooskies.

И про мальчишку того тоже. Ых.

Неправильно это.

И да, глядел он как-то… тоже неправильно. Одеты, конечно, как варвары. Одни touloupes чего стоят! И что теперь с ними сделают? Наверное, ничего плохого. Нет, не «наверное», конечно же, ничего плохого! Иначе зачем папе их осматривать?

Молли сердито помотала головой, поправила шлем. Задумалась, замечталась – этак и свою остановку пропустить недолго!

Лихо скатилась вниз по бронзовым перилам (по случаю непогоды на империале Молли оставалась единственной пассажиркой) и вприпрыжку поскакала к дому.

Но до самого порога ее не оставляло ощущение, что жесткие зеленовато-серые глаза мальчишки-пленника глядят ей прямо в спину.

Мама, само собой, велела переодеться «как подобает приличной девочке», а до того никаких рассказов выслушивать не стала. И лишь когда Молли, уже в платье, домашнем переднике, аккуратно сложив руки перед собой, вошла в гостиную, мама подняла на нее взгляд.

– Да, дорогая?

Молли принялась рассказывать. Мама любила подробности. Ее интересовало и то, не встретила ли дочь знакомых на паровике, кто был вокруг папы, чем он был занят.

– И там привезли пленных, мама, вы представляете? Настоящих Rooskies!

– Ужас какой, – мама поднесла к лицу платочек. – Молли, милая, вы очень испугались? Прошу меня простить, дорогая. Я никогда не послала бы вас туда, знай я о таких обстоятельствах. А ваш отец тоже хорош! Мог бы прислать посыльного, подумать о том, чтобы не подвергать вас опасности!