Элизабет Джордж - Грани воды

И потому Дженн сказала:

– Из-за тюленя? Какого тюленя? Зачем тебе тюлень понадобился? – словно не понимала, о каком именно тюлене говорит Энни.

Энни сказала:

– Брось. Не говори, будто ты про нее не знаешь. В Лэнгли… Так, постой-ка…

Она прошла к одной из своих коробок и вытащила картонную папку, из которой выбивались неаккуратно вырванные журнальные страницы. Открыв папку, она стала перебирать их, а потом выбрала статью с яркими иллюстрациями: какой-то праздник, дети едят мороженое, мужики в странных тюленьих костюмах, воздушные шарики, ларьки – и транспарант над входом в парк с надписью громадными красными буквами: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, НЕРА!!!»

Дженн поняла, что глупо делать вид, будто не знает, что это: один из праздников в Лэнгли. Кретины из городского совета устраивали праздники по любому поводу, заманивая туристов в прозябающие гостевые дома, кафе, галереи, бутики и сувенирные лавочки города. Нера была просто создана для городка, который встречал китов, праздновал скачки в коробках, использовал лам вместо верблюдов в рождественских живых картинках и ежегодно приканчивал одного из жителей в уик-энд «Раскрой тайну убийства».

Так что Дженн пришлось сказать:

– А! Так ты имеешь в виду Неру!

– Ага-ага. Я имею в виду Неру. А что, есть другой тюлень?

– Ну… нет. То есть… не совсем.

– Как это «не совсем»? – Энни ненадолго задумалась, а потом глаза у нее загорелись, и она воскликнула: – Господи, Дженн! Так он не один? Боже, вот это была бы удача!

Дженн нахмурилась. Энни явно что-то затевала, и это было связано не только с Нерой, но и с Позешн-пойнт. Если бы дело было только в Нере, приезжая бы поселилась в Лэнгли, где Нера проводила основную часть времени. Но она приехала на Позешн-пойнт и утверждает, что именно эти воды почему-то ей нужны! Тут что-то было не так, и Дженн спросила прямо:

– Зачем она тебе понадобилась?

– Нера?

– Ага, Нера.

– Да ни за чем на самом деле. – Поймав скептический взгляд Дженн, Энни добавила: – Ладно, есть две вещи. Одна – это возможность генетической мутации. А вторая и того лучше: вероятность открыть новый вид тюленей.

– А тебе это почему интересно? – спросила Дженн.

– Я – специалист по морской биологии, – ответила та. – Вернее, буду официально им считаться, если когда-нибудь закончу писать эту чертову диссертацию. А для этого мне нужен этот тюлень.

– Чтобы написать ее за тебя? Не думаю, чтобы она справилась.

– Ужасно смешно. Мне она нужна, чтобы доказать мою теорию. Или явить миру нечто новое. В любом случае я буду в шоколаде.

Энни объяснила все остальное – как Дженн предстояло узнать, в типичной манере, свойственной Энни Тэйлор. Она бегло касалась одной темы, обходила другую и приукрашивала третью. Дженн не знала точно, что именно это говорит об Энни, не считая того, что когда той что-то нужно, она умело заговаривает зубы, чтобы добиться своего. В результате будущий биолог стремительно сообщила, что у Неры либо редчайшее состояние, называемое меланизмом (сплошь черная, в отличие от сплошь белых альбиносов), либо генетическая мутация, либо же она – новый вид тюленя.

– Она немного напоминает тюленя Росса, – сказала Энни, – но в этом случае она оказалась очень далеко от своего ареала. Так что, на мой взгляд, она либо новый вид, либо мутант.

– Или противоположность альбиносу, – добавила Дженн.

– Угу. Но я ставлю на мутанта. Что для моих целей почти не хуже нового вида.

– Почему это?

– Потому что гребаные нефтяные компании по всему миру твердят, что их разливы не вредят природе. Нера – мой шанс доказать, что это не так. То есть посмотрите на факты: двадцать лет назад тут разливалась нефть, а сейчас у нас под рукой появился черный тюлень, который говорит: «Пожалуйста, посмотрите на меня и проведите кое-какие исследования».

«Исследования»? Все сигналы тревоги включились моментально.

– Никто не позволит тебе приблизиться к Нере, – заявила Дженн, – имей это в виду. И вообще – когда это тут разливалась нефть?

– Я же сказала: двадцать лет назад. Что-то около того. Тогда ею весь Позешн-пойнт пропитался. Ты не знала? Ну а откуда тебе знать? Сколько вы здесь живете? И вообще, сколько тебе лет? На вид… Тебе двенадцать?

– Эй! Мне пятнадцать! Понятно? И если бы здесь был разлив нефти, я бы об этом знала.

– Откуда? Его должны были убрать. Это место, конечно, жопа мира, но никто не допустит, чтобы трюмная нефть лежала на берегу двадцать лет. А это была именно она. Трюмная нефть. Самая страшная. Ее убрали бы за считаные недели – месяца за два или три. И через пару лет от нее и следа не осталось бы. Не считая морской жизни.