Артем Еремеев: Безумный алхимик

Поначалу я снова хотел покричать, позвать людей на помощь, но передумал. Во-первых, все еще получалось только сипеть и кашлять. Во-вторых, закрался червячок опаски, вдруг эти «спасатели» решат, что проще меня добить, чем оправдываться, почему спрятали тело. Вот только самому наверх не вылезти – высоко.

В противоположных концах зала находились двери. Дальние были распахнуты. Одна из створок валялась уже на полу, а другая, сорванная с верхней петли, была прислонена к стене. В проеме торчал здоровенный каменюга, видимо, когда-то выбивший эти двери и застрявший намертво, перегородив вход. Мда, значит, ни руками, ни даже лопатой, будь она у меня, прорыть выход наружу не светит.

Доковыляв до второй двери и поминутно морщась от неприятных ощущений то в голове, то в ж*пе, я схватился за здоровенную ручку из красноватого металла и потянул на себя. Хрясь, и ручка осталась у меня в руке, а за дверью с эхом звякнула вторая половина. Со злости пнул ногой в дверь – гулко бухнуло, нога впечаталась и оставила четкий след. Дерево напоминало мокрый картон. Легонько подсадив плечом, я надавил на сминающиеся створки и протолкнул их внутрь следующего помещения. Пахнуло сыростью и холодом, остатки двери сорвались с петель и тяжело шлепнувшись, стали сползать по лестнице вниз, в темноту.

– И что теперь, туда, в эту темень? – просипел я, спрашивая сам себя.

– Ладно, спущусь, может хоть воды найду, отмоюсь. – И, перехватив поудобнее дверную ручку, я, по-прежнему по стеночке, зашагал вниз. Поминутно прислушиваясь, принюхиваясь и присматриваясь, стал спускался все глубже в темноту. Стены лестницы, как и ступеньки, были шершавыми и влажными, но ни под рукой, ни под ногами самой воды не было, лишь знакомо пахло мокрым бетоном. Насчитав полсотни ступенек, я присел передохнуть. Глаза уже привыкли к темноте, и стало казаться, что внизу виднеется бледное свечение. Отдохнув минут десять, я продолжил спуск, ощупывая сначала каждую ступеньку, потом через одну, как вдруг осознал, что вполне различаю очертания лестницы. Света действительно прибавилось, и виной тому был мох, росший через равные промежутки на потолке. Он слабо светился, как куски фосфора, давая такой же бледно-зеленый свет.

– Странное место и мох светится! Надо бы сваливать отсюда побыстрее, мало ли от радиации или какой ядреной химии он так начал светиться. Вырастет потом третий глаз и совсем не обязательно, что на лбу.

Я ускорился, благо стало светлее, отмахав еще полсотни ступеней, оказался перед разбитыми дверями, от которых одни рамы остались. По бокам дверей стояли скульптуры, в которых теперь лишь угадывались людские очертания. Безголовые, с обрубками рук и облепленные мхом, они стояли как стражи подземелья. Пройдя мимо статуй, я заглянул сквозь останки двустворчатых дверей… Ничегосебееееее…

Огромное помещение, похожее на школьный спортзал, было густо залито бледно-зеленым светом. Он лился с потолка, в центре которого мох свисал большими гроздьями на манер люстры и, далее растекаясь по всему потолку, сползал на стены. На полу под слоем грязи проступал рисунок карты. Внутри все похолодело, мозг лихорадочно подбирал варианты, в какое место я вляпался, как глубоко и чем мне это грозит?

– Так, дышим глубоко и медленно… нет, а что если я надышусь, или уже надышался и теперь сам начну светиться? – запаниковал я.

В этот момент мой живот издал громкое урчание, разнесшееся по залу, как мне показалось, подобно раскату грома. Я схватился за него, стараясь заглушить, но второе урчание получилось еще громче.

– Как жрать-то хочется! Что же делать?

Заглядываю снова в зал, ничего не изменилось, мох висит, светится и не шевелится, – Да шевелится, как же, так и до паранойи недалеко, однако, может, проверить? Дверная ручка-то все еще в руке.

Размахнувшись, запускаю ручку в потолок, и, уже отпустив снаряд, меня бьет мысль – мхи размножаются спорами! Провожаю взглядом дверную ручку. Она влетает в светящийся ковер и, мягко отскочив от него, с громким звоном падает на пол. Поспешно ныряю обратно к лестнице, кляня себя за тупость, и, вскарабкавшись на десяток ступеней, замираю прислушиваясь. Сижу и вспоминаю полет ручки, вроде спор не заметил, такая масса должна целое облако выдать. Все тихо, никто не пришел проверить причину громких звуков, и я, подождав еще минут пять, осторожно выглядываю в зал. Ни облаков спор, ни розовых тантаклей не видно. Пробираюсь в зал и медленно по стеночке начинаю обход-осмотр.