Лука Птичкин - Черный океан

Глеб схватил конверт. А может просто воображение разыгралось? Нетерпение взяло верх. Глеб вскрыл конверт и оттуда выпала… Ну что оттуда могло выпасть из конвертика такой толщины? Что угодно: от крупной купюры в пять тысяч рублей, до Самой Смерти в простейшей ее форме. А выпала оттуда обыкновенная бумажка – фантик от конфеты «Пiвденна нiч».

Глеб почувствовал себя сапером, который пытался разминировать обычный тостер и заглянул внутрь конверта, но ничего не обнаружил. Развернув фантик, он посмотрел на него с тыльной, блестящей стороны. Да. Тут кое-что было нацарапано. Глеб встал, чтобы прочитать на свет.

Указан адрес Александра Петровича.

– На кой черт мне дался этот Александр Петрович? – Бросил бумажку Глеб и отправился в ванную комнату принять прохладный бодрящий душ. – Тьфу! Черт знает, что такое!

Сделав себе кофе, Глеб подумал, что слишком им злоупотребляет. Может, вот она – причина? Да нет, таких причин сколько угодно у всех, но никто почему-то от этого с катушек еще не съехал. Из окна кухни открывался вид на холмистую местность с обильной растительностью за десятком дач и коттеджей. Может, уже давно стоило продать дом и переехать в центр? Он неторопливо попивал кофе с маленьким круасаном.

Сколько на свете бывает подозрительных звонков и дедушек, просящих закурить? Полно. А молчаливых звонков с дыханием и дедов в проливной дождь просящих сигарету и при этом раздающих свой адрес? Чуть меньше, но все же, если такое случается, значит, где-то тоже есть. Глеб глотнул кофе: в груди словно защекотало чем-то острым и мокрым. И на этот раз это было не волнение. Глеб просто простыл. От этого чувства он снова прокашлялся, едва не пролив кофе. Горькая, но с приятным сладким вкусом жидкость наполнила его рот, затем пролилась по пищеводу. Чем Глебу сегодня заняться? Писать ему не было смысла. Он всегда ждал, когда придет этот смысл. Стоит ли ему вообще этим заниматься или нет? И он приходил, надо было только отдохнуть.

Может, рванем сегодня с друзьями в бар или куда-нибудь еще? – Спросил себя Глеб и, выпив кофе быстрым залпом, шумно поставил (скорее ударил) чашку. – Расслабить нервы, оторваться, напиться, чтобы эта паранойя меня больше не преследовала? А?

А может, сходить за пивом и завалиться с Максимом Горьким на диван? Тоже неплохая идея.

Обрадовавшись такому банальному плану по решению проблемы, Глеб плюхнулся на кровать. Он любил доспать до обеда тем более, что работы он не предусматривал. Новости посмотреть, что ли? Нет, пусть ящик смотрят домохозяйки и пенсионерки, живущие телесериалами, в которых кипят сухие страсти повседневного бытового существования, – так сказал бы, наверное, Горький, если бы дожил до сегодняшнего дня… – с этой мыслью Глеб укрылся одеялом и закрыл глаза, – на улицу мерзко выходить.

Пасмурно.

Так почему же нельзя хотя бы до обеда полежать, помечтать о

чем-нибудь несуществующем, укутавшись в одеяло? Пусть на улице идет начавшийся еще вчера дождь. Пусть мочит вышедших на утреннюю пробежку бегунов, обласканных и избалованных домашних собак и их хозяев в спортивных костюмах, с зонтиками, толком не выспавшихся, которых разбудили эти же их любимые псы, трескучие будильники и супруги. Пусть дождь бьет по многочисленным зонтам граждан и обывателей, носящихся по городу по своим очень и не очень важным делам. Пусть потоки грязной воды рекой стекают в решетчатый сток, либо разливаются лужами у тротуаров. Пусть спешащие водители безжалостно обливают из этих луж всех вышеперечисленных людей с зонтиками и без.

Пусть.

Сейчас Глеба ничего не касается. Для начала дня ему хочется отдохнуть. Ему хочется – он отдыхает. Если бы все так же думали и поступали, мир бы не изменился. Точно-точно. Все равно от дел, которые человек делает нехотя, мало кому становится лучше. И он снова отключился.

Сон и кофе. Кофе и сон. Может, этот кофе с клофелином, а не с кофеином?

Мерзкий звонок телефона дребезжащей волной прокатился по телу Глеба, разбудив его в половину двенадцатого. Этот звон всегда мерзок спросони, не говоря уж о том, что вряд ли хорошие новости могут ждать там, по ту сторону телефонного кабеля. По ту сторону радиоволны. Тем более: это могло быть то, чего Глеб больше всего сейчас боялся. Он вскочил с постели, зажмурил глаза, открыл их и… наполовину взбодрился, уставившись на телефонный аппарат.

А что, если он не возьмет трубку? Что если он просто не возьмет трубку? Сделает вид, что его нет дома. Вышел куда-нибудь.