Фарит Ахмеджанов - Свита павших богов. Путь в Тир

– Ты… Папс?

– Чего-чего? Ты говоришь с Папсуккалем, великим визирем и вестником Небесного Ашшура!

Азрик бухнулся на колени, его всего трясло.

– Да чтоб тебя, – вне себя заорал толстяк, топая ногами. – Да пусть будет Папс, пусть будет что угодно, но вставай и пойдем!

– Но… ты же… я… – лепетал Азрик. – Ты же бог, как же я…

– Потом все объясню, потом, – нетерпеливо отмахивался Папс. Или Папсуккаль, великий визирь и кто там еще. На ногах великого визиря были замысловатые веревочные сандалии, но Азрик обратил внимание, что несмотря на широкие шаги при ходьбе его сандалии не касались земли.

Он попытался ухватить край одеяния толстяка. Рубашка оказалась очень тонкой и скользкой, но была материальна. И его спутник явно не был прозрачным. Азрик приободрился.

– Быстрее, быстрее, – подгонял его Папсуккаль. Он шел – или летел – в шаге перед ним, поминутно оглядываясь и понукая мальчика.

– А кто ты? – с языка Азрика слетел один из тысячи роившихся там вопросов.

– Ты глухой, что ли? Я Папсуккаль, великий визирь Небесного Ашшура. Последние несколько сотен лет, – губы толстяка изогнулись в невеселой усмешке. – В меру сил помогаю вашему племени.

– Но Папс… вот он! – Азрик ткнул пальцем в статуэтку, которую все еще держал в руках.

Толстяку словно дали пинка.

– Никогда так больше не делай, – прошипел он, потирая задницу. – И не называй меня Папсом! Я Папсуккаль, великий… в общем, давай быстрее. Горе ты мое…

Толстяк был явно гораздо менее опасен, чем те, что недавно дрались у рогатой скалы. Азрик приободрился.

– А куда мы идем?

– Надо забрать кое-что.

– Что? Мне надо коз собирать, меня же вздуют…

– Вздуют – это, знаешь ли, наименьшее из того, что с тобой может случиться, – проворчал Папсуккаль. Он плавно перелетел через камень.

– А кто это был? И что это было?

– Что это было, – мрачно буркнул Папсуккаль. – Это я и сам не знаю. Но что-то страшное, что будет еще иметь последствия. Ох, будет…

Они обошли холм и подошли к рогатой скале. О том, что там недавно происходило, свидетельствовал лишь разрытый песок.

– Ищи давай…

– Чего искать?

– Помнишь черный песок, который летел из того бедняги?

Азрика передернуло.

– Еще бы.

– Вот, ищи его. Везде смотри. И собирай.

Азрик пожал плечами, но последовал приказу. Толстяк рыскал рядом со скалой, приглядывался и принюхивался.

Черные песчинки – крупные и тяжелые – лежали вперемешку с обычными. Азрик успел набрать горсть и размышлял, куда это можно высыпать, как Папсуккаль позвал его.

– Здесь. Давай сюда.

В том месте, где он стоял, неведомым ветром нанесло целый холмик. Следуя указаниям толстяка, Азрик аккуратно собрал его. Пришлось пожертвовать краем совсем новой рубашки. После увязки в ткань получился довольно увесистый сверток.

– Клади в свой мешок, – скомандовал Папсуккаль.

– А что это такое?

– Это, брат, нечто… очень важное, – туманно ответил толстяк. – Может быть, самое важное на свете. Кстати, он на тебе должен быть – ты ведь через поток прошел. Ну-ка, отряхнись.

Странное дело – ни песчинки не нашлось. Даже в волосах – хотя Азрик точно помнил, что туда набилось их немало, они кололись. А сейчас – и след простыл.

Папсуккаль, поджав губы, обошел вокруг мальчика, придирчиво оглядывая его с ног до головы.

– М-да, странное дело. Ну, да ладно. Поищи тут еще.

– Не буду, – заупрямился Азрик. – Мне надо коз искать! Мать знаешь как вздует!

– Возвращаться на стоянку мы не будем, – деловито заявил Папсуккаль. – Незачем. Нам надо сейчас идти в город, в какой-нибудь храм.

– Еще чего!

Они препирались довольно долго, и Папсуккаль наконец сдался, заявив лишь, что Азрик, возможно, упускает лучший шанс своей жизни. Азрик ответил, что он пока видит лишь шанс получить грандиозную взбучку от матери. Кроме того, он не может лишать племя покровителя. Толстяк пробормотал проклятие на незнакомом ему языке и сказал, что пойдет отдохнуть. И исчез.

Азрик аккуратно положил черный песок к себе в котомку и побежал к выходу из долины, гадая, не спит ли он.

Аполлинор сыпал проклятиями. Он уже два часа пытался разжечь пламя на походном жертвеннике, но ничего не получалось. Трут просто не хотел разгораться, а если разгорался – не принималось пламя в чаше. Более явного знака неблагосклонности бога и придумать трудно.

Вконец отчаявшись, Аполлинор угрюмо сел на стоящие на земле носилки. Рабы кучковались неподалеку, опасливо поглядывая на него. Взятый им для охраны отряд Чернозубого дрых в отдалении. Жрец охватил голову руками и погрузился в печаль.