Светлана Василенко - Хивус

Ведьма, тем временем, подошла поближе и взяла кровяка за подбородок.

– Ты красив, воин, однако твоя красота не остановила ее, – старуха ухмыльнулась. – Видимо, не часто девчонки от тебя убегают, скорее, на шею вешаются, – женщина еле удерживалась от смеха, – А эта раз и сбежала…

Ведьма подошла совсем близко, и воин увидел зеленые, как болотная ряска, глаза. Казалось, они видят его насквозь. Всю его кровячную душу без прикрас. Селиху стало не по себе.

– Ты тщеславен, воин, груб и жесток. Что сделали тебе мирные древяки? Ничего. Тебе нужна была только наша земля. То, что дает нам силы и жизнь. Ты и твои воины истребили почти всех в этой части Полесья древяков. А теперь тебе еще и нашу Принцессу подавай! Не так ли?

– Так это была ваша Принцесса? – Селих был неподдельно удивлен. Он чисто интуитивно понял, что его люди уже раздобыли уголь и прямо сейчас разводят костер, чтобы прорваться к ведьме. – Мы видели только мужчин из древяков. Нам казалось, что женщины вам не нужны, – ухмыльнулся Селих.

Ведьма потеребила огромную бородавку на горбатом носу, делая вид, что не поняла намека.

– А ты не слишком-то благороден, да, воин? И уважения в тебе ни на йоту нет.., – глаза ведьмы блеснули нехорошим блеском. Старуха подняла костлявую руку. Деревья зашелестели, птицы вспорхнули с громким криком, небо заволокло тучами, громыхнул гром. Началась настоящая буря, такая сильная, которой Полесье не видело уже около ста лет. Дождь потушил разгоревшиеся угли у кустарника, даже воины Селиха на миг приутихли, поняв, что там за стеной из деревьев происходит что-то действительно важное.

– Поговорить не получилось, – ведьма подлетела к Селиху, вонзив пальцы-корни ему прямо туда, где билось сердце кровяка. Воин дернулся и закричал от боли, а ведьма запела.

– Плоть от плоти,

Кровь от крови,

Стань зеленым,

Как секвойя!

Стань похожим,

Схожим с нами,

С нами

И камнями-валунами!

Коли станешь ты добрее,

Коли мудрость в сердце будет,

Будешь снова ты кровяком,

Но таким как древо-люди!

Тучи рассеялись. Сердце воина, бившееся секунду назад как сумасшедшее, вошло в привычный ритм. Потеряв интерес к предводителю кровяков, старая древячка, подобрав подол своего платья из мха, неслышно скрылась в лесу. Напоследок она оглянулась и щелкнула пальцами.

Ядовитый кустарник рассыпался в пыль. Воины ринулись в чащу, где нашли своего предводителя ничем не скованного на траве.

– Ты как?! – Кемар приподнял голову Селиха. Тот открыл глаза, и воины охнули: один глаз был по-прежнему красным, зато другой – зеленым, как у девушки-древячки.

– Она прокляла тебя?!! Пойдем зарубим ее, пусть вернет твой глаз, – предложение было, прямо сказать, противоречивым.

Однако Селих ничего не ответил, он снова отключился.

***

– Проклятая ведьма! – Селих ударил кулаком по столу. Кулак тут же прирос к ни в чем не повинному предмету мебели. Селих рванул руку на себя, оставляя зеленые разводы на поверхности, и тут же взвыл от боли. Корешки в столе задергались, как живые, и, наконец, почернели.

– Ты кричишь, как древяк, Селих, – Кемар с бепокойством взирал на предводителя.

– Она ответит за все! – Селих выдернул горящий факел из зажима на стене и выбежал из кровякского шатра, сметая все на своем пути. Ярость затмила его разум. Он и представить себе не мог, что какая-то старуха будет обладать такой властью над его телом. Она сделала с ним, что хотела, и ушла ничуть не стыдясь и не беспокоясь о том, что с ним будет. Такое могли позволить себе только он – Селих – и его воины! Предводитель кровяков не чувствовал ничего кроме жажды крови. Он подбежал к опушке леса, на которой встретил старую древячку, и поджег первый попавшийся куст. Тот сначала неохотно, потом все сильней и сильней стал разгораться, но Селих даже не посмотрел, удалась ли его затея. Он бежал, наклоняясь к траве и кустарникам, к сухому мху и пестрым деревцам, прикасаясь пламенем к каждому из них.

Вдруг Селих остановился, а через секунду рухнул на землю, корячась от боли. Вся его правая сторона, проклятая старухой, будто пылала. Правое ухо его услыхало вой, погибающих в огне растений. Будто тысячи его собственных воинов умирало в неравном сражении с огнем. Тут пламя подобралось к огромному дубу, прожившему не одно столетие на этой опушке, и Селих услышал стон, пронзивший все его существо. Кровяка скорчило так, что он начал кататься по земле, не в силах успокоиться. Его воины подоспели как раз вовремя, чтобы вытащить его из огня и накрыть одеялами. Селих кричал одно и то же: