Александр Рудазов - Яцхен - Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона

Я уже упоминал, что у меня сверхчувствительный слух? Так вот этот самый слух от их кошачьего концерта мгновенно взбунтовался, громогласно заявив, что если это будет продолжаться еще хоть несколько секунд, он сожжет мне мозги.

– Молч-а-а-ать!!! – заорал я во всю глотку. – Молчать! Молчать! Молчать!

Цыганята немедленно заткнулись, в ужасе подняв на меня черные глазенки. Потом испуганно пискнули и бросились обратно в тамбур. Все остальные пассажиры тоже удивленно пялились на меня.

Мне стало стыдно. Наорал на детей… Я решительно пошел за ними, чтобы как-то извиниться. Но меня встретили на полпути. Хмурый цыган, похожий на Будулая из известного кино, вынырнул из дверей, за которыми скрылись две его уменьшенные копии, и поманил меня пальцем. За его спиной я заметил знакомую туманную фигуру – Серый Плащ явно уже успел стукануть на меня куда следует.

– Эй, гаджо, ты зачем наших детей пугаешь? – спокойно поинтересовался он, когда я подошел поближе. – Храбрый, да? Справился с маленькими? У тебя совесть есть?

Я почувствовал, как мой несчастный мозг снова начинает раскалываться от бешеной злобы. Состояние у меня сейчас какое-то… был бы я женщиной – однозначно, критические дни.

– Твои дети отвратительно поют, – прошипел я прямо ему в лицо. – Им платят не за их пение, а только чтобы они заткнулись!

– А ты лучше споешь, да? Может, послушаем, а, гаджо?

– Заткнись, рома! – рявкнул я. – А что до совести – ты сам бессовестная мразь, детей отправляешь побираться!

– Вот как заговорил… – грустно покачал головой цыган. – Знаешь, гаджо, мне кажется, мы друг друга не понимаем. Может, выйдем в тамбур, потолкуем по душам?

Даже не дожидаясь моего согласия «потолковать по душам», цыган повернулся и направился туда, куда сказал. Я молча двинулся следом. По-моему, в вагоне все хором вздохнули с облегчением, когда мы свалили с их глаз.

– Ну что, гаджо, ничего не хочешь мне сказать? – насмешливо посмотрел на меня цыган. – Прощения попросить, например?

– Да что ты заладил – гаджо, гаджо! Я тебе не гаджо!

– А кто же ты тогда? – усмехнулся цыган. – Все люди либо рома, либо гаджо, вот так-то.

– Люди, говоришь? – прохрипел я. – А я не человек, рома!

Я резко сдернул очки и маску. Но, к моему удивлению, цыган вовсе не испугался. Он преспокойно полюбовался на мою рожу, и сказал:

– Детей напугал, теперь меня хочешь напугать? Страшная маска, гаджо… Сколько заплатил? Борнагкуй, да?

– Что еще за борнагкуй? – удивился я.

– Да я не помню, страшила какой-то, из детских сказок, – равнодушно пожал плечами цыган. – Вот, гаджо, смотри, чем надо пугать.

Он медленно вытащил из кармана нож. Длинный такой нож, острый. И держал он его умело.

– Придется поучить тебя уму-разуму, гаджо, – грустно сообщил цыган и… пырнул меня.

Однако на полпути его руку встретила моя рука. Я схватил его за запястье и сдавил со всей силы. Второй рукой выхватил этот дурацкий нож, третьей сжал другую руку Будулая, а четвертой, пятой и шестой поднял его над полом. Одновременно я открыл дверь хвостом, и, как следует размахнувшись, вышвырнул его наружу. Бедный цыган, по-моему, даже не успел ничего сообразить, как оказался на вольном воздухе.

– Счастливого пути! – злорадно прохрипел я ему вслед, высунувшись наружу насколько смог.

Злорадствовать – плохо. В тот день я понял это особенно ясно. То, что случилось потом, не назовешь иначе, чем возмездием свыше. Потому что в тот самый момент, когда я окончательно потерял из виду улетевшего цыгана и собрался вернуться обратно, я почувствовал за спиной какое-то шевеление, а потом – сильный удар в спину. Уже вываливаясь из тамбура, я увидел там по-прежнему молчащего Серого Плаща.

Этот гад только что вышвырнул меня из поезда!

Больше я ни о чем подумать не успел – падение завершилось… под колесами едущего поезда. Вы никогда не попадали под поезд? Тогда вы не поймете, что я почувствовал в этот миг.

Но если вкратце, я почувствовал, как в глазах стремительно темнеет, а тело наполняется болью, которая все усиливается, усиливается, усиливается… пока все не заканчивается и меня накрывает блаженная чернота…

В самый последний миг перед глазами промелькнул успевший опостылеть Серый Плащ – все это время он стоял рядом с путями, внимательно наблюдая, как я корчусь от непереносимой боли…

Я очнулся уже на рассвете. Значит, прошло не меньше суток. Боли не было, остался только какой-то странный зуд во всем теле.