Павел Кокранов - Трисказ

– Нет, нет, нет! Это слишком жутко, – Саша заерзал на диване, – ты в этот раз сильно перегнул со страшилкой.

– Он дурачится! – крикнула Софья. Комната закрытая есть, но отец хранит там

охотничье оружие, поэтому там три замка.

– Уверена? – ехидно улыбнулся Глеб. – А скважина замочная почему глиной

залеплена?

– Ну и дурак же ты. Чтобы никто не знал, что там оружие. Вдруг захочет туда

пробраться злой человек или ребенок, и беда будет.

– Так ты видела, что там в комнате?

– Нет.

– Тогда откуда такая уверенность? – Глеб наступал.

– Я разговор слышала, – по Софье было видно, что детали разговора она упоминать не хочет.

– Так значит, разговор. Ну раз ты так уверена в своей правоте, может, пойдешь и

взглянешь в дырочку?

– А вот пойду и взгляну! И ничего мне за это не будет!

Пришлось подождать, когда взрослые разойдутся и лягут спать. Когда все звуки внизу стихли, Софья встала и вышла из зала. За ней ручейком потянулись все остальные.

Комната располагалась в дальней части дома, рядом с котельной, которой отапливался дом. Напротив нее был коридор, который вел в кухню, но им пользовались редко, так как в нее было проще попасть из другой части здания. Соседней с ней комнатой была кладовая. Словом, без надобности в эту часть дома не захаживали.

В доме царила тишина. Лишь осторожные детские шажки нарушали ее, но делали это очень аккуратно. Впереди шла Софья. Она знала каждую скрипучую доску в этом полу и перешагивала там, где это было нужно, остальные шли по ее следам, мимо гостиной, спальни родителей, спальни Анны и Виктора, мимо спальни нянечек, и, наконец, они миновали кладовую. Возле заветной двери все встали в полукруг.

– Вот отвёртка, – прошептал Глеб и протянул инструмент сестре.

Глина оказалась неподатливой, словно это и не глина была вовсе, а камень. Она откалывалась маленькими крупицами, если откалывалась вообще. Раздосадованная Софья надавила со всей силы на материю внутри замочной скважины, отвёртка неудачно соскочила и полоснула по руке. Брызнула кровь. Инструмент упал на пол, наделав шума. Девочка взвизгнула, но быстро осеклась, и, заглушив голос, зашипела от боли.

– Давайте уходить, – предложил Петр.

– Нет! Я в порядке, – Софья оправилась от боли. – Слышите? Кругом тихо. Я

продолжу.

Она подняла с пола отвёртку. Ковырять стало гораздо проще, но Софья не предала этому большого значения. Вскоре отвёртка пробила «то ли глину, то ли нет» насквозь. Все замерли.

– Посвети фонариком, – сказал Глеб, но Софья рукой отвергла протянутый ей

источник света и, прильнув одним глазом к отверстию, всмотрелась в темноту, непроглядную, густую, пугающую. Было странное чувство, как будто смотришь в глаза живому человеку, растворяешься в них и утопаешь, при этом с каждой секундой узнавая друг друга все лучше и становясь одним целым. Софья тонула во тьме, она становилась ею. От этого захватывало дух, кружилась голова. Ей показалось, что тело ее стало невесомым, ноги оторвались от дощатого пола, и она воспарила. Что происходило за ее спиной? С детьми, братом Глебом – она не видела, да и это мало ее волновало, ведь она куда больше, чем переживания, обиды, амбиции, мечты, надежды, желания, страхи. Она – Тьма. А Тьма – это она. А это значит, что в комнате их уже двое.

Опустившись на пол в незнакомом пространстве, София осмотрелась. Ей было видно все, как при солнечном свете. Помещение загадочной комнаты оказалось небольшим и наполненным огромным количеством вещей, однако при этом не создавалось впечатления бардака. По правой стороне стена изобиловала оружием, София не слишком разбиралась в нем и смогла отметить ружья, арбалеты разных размеров, ножи и топорики. Много было причудливых приспособлений, как ими пользоваться – девочка могла только гадать. На этой же стене было несколько черепов животных и гобелены со странным гербом, который она уже видела на папином перстне. Крест с кругом посередине напоминал прицел. На полу вдоль стены стояли сундуки. Замков на них не было, но девочка не спешила их открывать и продолжила осматриваться. У стены по левую руку от нее стоял увесистый резной письменный стол, заваленный бумагами, странного вида свитками, книгами, пожелтевшими газетами. У стола стоял стул, который вполне можно было назвать троном, будь он чуточку побольше. Его изголовье украшали две маленькие гаргульи. Над столом висела карта, истыканная цветными иголками, подписи на ней были на неизвестном Софии языке. На той же стене, что и карта, висело несколько портретов в толстых резных багетных рамах. На них были изображены мужчины, каждый обязательно был с оружием в руках.