Ардмир Мари: Некромант-самоучка, или Смертельная оказия

– Симпа… – с угрозой прошипел Высший и поднялся из кресла.

– Симпать-тяшка й-я, а вы, хочу напомнить, все еще должник!

Мгновение я думала, что он сейчас за милую душу убьет и меня, и ее, но неожиданно все изменилось. Кровопийца, тряхнув головой, тихо шепнул: «Я уже и забыл, какая ты бываешь», а затем громче сказал:

– Так и быть, но учти, и я, и Таррах в ближайшее время к тебе наведаемся.

– Будем рады, – пропела она и неожиданно для меня похвасталась: – Намина прекрасно готовит, а Гер очень гостеприимный.

Я остолбенела, а вампир, кивнув, тростью очертил в воздухе руну пространства, и от нее в разные стороны, ширясь и увеличиваясь, потекли горизонтальные круги. Меньше чем через минуту мы все вновь оказались в белой зале среди внушительного скопления стражи, фантомов и высшей нежити с проблеском чужого рассудка в глазах. И не знаю как, но я очутилась на руках пошатывающегося от усталости Дао-дво, в кольце из избитых смертников нашей команды, стоящего внутри плотного кольца из не менее потрепанных и измученных участников игр. И последние отчего-то смотрели отнюдь не на императора, вещавшего о завершении «эксперимента», а на меня, которую рыжий зацеловывал, не обращая внимания на чужие взгляды, на саморасползающийся состав, тонким слоем покрывающий всю мою кожу, и на мое жалкое сопротивление в виде вопроса:

– Рыжий? Графитовый… Дао-дво. Гер, ты чего?

А в ответ сбивчивое и краткое меж поцелуями:

– Больше никуда… никогда… ни за что… Шагу не ступишь… из дома… Из академии… и из комнаты тоже. Привяжу на всякий случай…

– Чего? – И голос мой потонул в гудении синего огня, вспыхнувшего, едва император завершил свою речь знакомым:

– Доброй игры вам, идущие на Сме… Кхм, доброй дороги.

Из белого зала с зеркалами нас переместило прямо в коридор лекарского крыла академии, где парни, смущенно кашлянув, хмыкнув и уркнув что-то веселое о ненасытных, разбрелись по палатам. А Дао-дво, поставив меня на ноги, крепко прижал к себе. Не настолько крепко, чтобы ребра вновь заныли, но весьма ощутимо.

– Гер? – неумело и смущенно провела руками по его спине, не зная, как отвлечь многоликого от нехороших мыслей, ибо, будь они хорошими, он бы надо мной шутил. – Гер, все хорошо. Все закончилось.

– Закончилось, – произнес он глухо, и моя макушка удостоилась поцелуя. – Да, закончилось, – и без перехода: – Я не слышал, что ты сказала Высшему, но видел его лицо. Думал, не успеем… Я так испугался за тебя, – он оторвал меня от своей груди, заглянул в глаза, – даже не знал, что могу так…

– Можешь, и еще сильнее, потому что кука… – Но стоило вспомнить о теневой, и она оказалась тут как тут, на плече метаморфа. Глаза огромные, влажно блестят, подбородочек дрожит, ушки медленно раскрутились и печально повисли. Я почувствовала себя предательницей и, умолчав о главном, решила Гера предупредить: – Никогда, никогда, никогда… никогда, никогда не обижай Симпатяшку. Она… она мне жизнь спасла и вам всем тоже.

Сказала я правду, которой многоликий удивился, а теневая расплылась в улыбке и хлопнула ушками.

– Как спасла? До смерти заболтала или пообещала замучить кошмарами?

– Сообщила, что хранит компромат на императора, – пролепетала я и смущенно замолчала под темнеющим карим взглядом. А ведь ни слова лжи, чему он ухмыляется?

– Значит, главным спасителем в нашей семье буду я. – На этих словах кука изобразила счастливый обморок и исчезла в момент падения с Герова плеча. Я же нахмурилась и отступила, мысленно припоминая все его поддевки. – Намина, я тебя…

– В какой семье? – скинула с себя руки рыжего гада, медленно, но верно начиная злиться. – В той, где жена без рода и племени, простая человечка, метаморфа недостойная? Суповой набор с характерным названием «форменное безобразие» или «смертельная оказия»?

– Невеста, – поправил Дао-дво, – избранная родом.

– Как же! Невеста с приданым в виде барана. Хотя о чем это я… Гошку оттуда наверняка уже вычеркнули.

– Добавим чешуйки ивери, – заверил многоликий, но я не слышала, продолжая себя накручивать.

– Так что я теперь не только безволосая, но и бесприданница… Зато с даром, который не нужен и даром!

– А мне нравится, – ответил этот умник, неожиданно оказавшись у меня за спиной. – Остальные не смогут и коснуться, не то что поцеловать…

Влажное и горячее прикосновение к шее, уверенные и наглые руки на животе вкупе со словами произвели такой эффект, что я не сразу вспомнила, чем по нему шарахнула, и возмущенный вопль «ах ты!..» мгновенно превратился в «мамочки!».