Валерий Фурса - В сумерках времени

– А разве ты не ради этого тогда мне деньги отдал?

– Побойся Бога, Вера! Разве я тебе хоть раз намекнул о том?

– А зачем же тогда ты меня приглашаешь туда, если не для этого? Все вы, мужики, одинаковы. Вам только одного и надо!

– Может, мы все и одинаковы, – отвечаю ей. – Ведь все из одного теста вылеплены. Но даже между нами, козлами, иногда еще более-менее порядочные люди попадаются. Неужели ты в самом деле меня таким корыстным считаешь? Разве я давал какой-то повод так обо мне думать? В конце концов, не я ведь виноват в том, что кто-то тебя так сильно обидел, что ты теперь никому довериться не можешь. А как я к тебе отношусь, ты и сама знаешь. Так стоит ли удивляться тому, что мне хочется сделать для тебя что-то приятное? Или ты считаешь, что все только за соответствующую плату делаться должно?

Она слегка покраснела от таких слов. Будто зорька ранняя на ее личико сошла.

– Извини мены, Витя! Может, я и не права по отношению к тебе. Ведь до сих пор мне только корыстные мужики попадались…

– А у меня жена корыстной была. Потому и оставила меня, что с другого больше взять может. Так что же мне теперь, тоже всем женщинам не доверять? Так я и не доверяю. Не доверяю настолько, чтобы свою дальнейшую судьбу с какой-то опять не связать. Но чтобы радость кому-то подарить, разве ж за это обязательно что-то требовать? Разве это радость, если она купленной будет?

Не знаю, насколько я сумел тогда убедить Веру в благородстве и бескорыстности своих чувств и поступков, но она таки согласилась на посещение своего леса. Но только без…

Так оно и было раз десять. Я уже и думать о какой-то близости забыл.

Во время тех путешествий она чаще всего ходила по лесу сама. Иногда и я за ней увязывался. Как ни странно, но тогда мы значительно больше грибов находили. Бывало, что она сидела возле меня, пока я рыбу ловил. Даже к плечу прижималась. Но все как-то невзначай, по-дружески. А потом домой просилась.

Сначала я пытался ее уговорить хотя бы несколько дней в том чудесном лесу провести. Ведь никакого курорта не надо! Но она все не соглашалась. Даже на мои обещания под одной крышей с ней не ночевать не обращала внимания.

Такая неопределенность наших отношений длилась целую зиму. И только когда март свою эстафету апрелю передал, какая-то льдинка в ее сердце начала таять. То ли весна на нее так подействовала, то ли, действительно, какое-то доверие ко мне появилось?… Но где-то на одиннадцатый или двенадцатый раз, как только мы снова очутились там, она тихо сказала мне:

– Витя! Я таки хочу остаться здесь с тобой надолго. Может, и навсегда…

И так мило покраснела, что мир вокруг нас показался мне еще лучшим, чем он был на самом деле…

Еще никто не изобрел лекарства от упрямства. Вряд ли и в будущем изобретут. Разве что операции на генном уровне делать научатся. Чтобы тот проклятый ген упрямства еще в раннем детстве удалять. Но я сомневаюсь, что у кого-то это получится. Хотя бы потому, что генный код каждого человека настолько сложен, что вряд ли он поддастся полной расшифровке. Ведь ни один осел никогда не признается в том, когда именно один из его далеких предков подарил человеку тот самый ген и куда наш древний пращур его спрятал.

Вы можете спросить, при чем здесь упрямство? При чем здесь этот атавизм, этот рудимент, который так часто мешает нам чувствовать себя достаточно комфортно в этом, далеко не лучшем из миров? Ведь автор, если действительно поверить в полную правдивость его рассказа, сумел создать для себя свои собственные миры. Да еще такие, о которых другим людям и мечтать не приходится. Еще и водит туда, кого только не пожелает. Чего это ему, такому-разэтакому, не хватает?

Может, для кого-то это покажется странным, но человек, в первую очередь, именно тем и отличается от любого животного, что ему не свойственно успокаиваться на достигнутом. Он всегда стремится к чему-то новому и старается, во что бы то ни стало, к этому новому и заветному дотянуться. Да еще и к такому, которое где-то очень далеко. Так далеко, что только угадывается где-то вдали… Будто его к тому кто-то в спину толкает.

Животному достаточно утолить свой голод и жажду, после чего оно может целыми часами пребывать в состоянии полудремы. И только возобновившиеся потребности его организма могут разбудить его и принудить к поиску пищи. А человек никогда не может успокоится достигнутым. По крайней мере, большинство из нас. Он всегда стремится к чему-то новому, неизведанному, непонятному. Ему всегда нужно находиться в процессе поиска и находок, ему нужно в чем-то убеждаться и разочаровываться, делать открытия и ошибаться, радоваться и грустить о недосягаемом. А потом снова и снова искать, искать и искать. Даже тогда, когда не удается найти искомое.