Array Антология - Ведьмак - Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака

Так оно и было, верный мой Читатель.

С помощью моей силы мы и избежали поклевывания да когтераздирания. Правду гласило древнее сказание! Признаю, что, несмотря на глубокий ужас, который не отпускал меня в то утро, я, без ложной скромности скажу, оказался на высоте. Да! Я собственноручно отогнал тучи птиц! Первые ноты на лютне нетрясущимися пальцами (поскольку были это пальцы творца) и первые строки баллады о жар-птице – этого хватило с избытком, чтобы разогнать опасность. И не верьте Арно де Миттхоффу, если он утверждает обратное, сей – бесталанный завистник и виршеплет, а не певец и бард, как я!

Птицы словно бы немедленно отрезвели. Вся эта видовая мешанина мигом разделилась, сгруппировалась, разлетелась во все стороны, исчезла и очистила от себя небосклон. Истинный венец моей длинной и плодотворной карьеры, момент триумфа искусства над жизнью, красоты над хаосом – хотя, признаюсь, когда уже все закончилось, охватила меня еще ужаснейшая тревога. А кроме того, испытывал я огромное сожаление, что там не было аудитории, которая могла бы дивиться моему шедевральному действу!

Ведьмак, как оно с ним случается, поблагодарил сухо и глухо и нисколько не дал понять по себе, что исполнившееся содержание легенды, истинное чудо, коему он оказался бенефициентом, хотя бы несколько его тронуло. Я заметил, как, полагаю, и ты, мой Читатель, что друг мой Геральт неоднократно тщетно пытался сойти за резонера, который неприступен для соблазнов сверхъестественного.

Чуть позже встали мы у порога крепости. Симпатичный там оказался домик, добрая усадьба, несмотря на торчащие из окон ветви и плющ, даже невзирая на копоть, покрывающую стены. Там, на подворье, и Геральт приложился наконец к успеху нашей экспедиции.

Ибо меж кучами камня, изо всех этих руин, вдруг ударил огонь. Расцвел пламень, один из языков которого вырвался чуть ли не между нашими стопами, чуть не лишив меня возможности продлить однажды свой род. Потому не удивляйся, мой Читатель, упомянутой уже мною травме и нежеланию складывать балладу о моих подвигах в Чудовенке – неважно, насколько те были мужественны. Геральт же мигом воспользовался своим воистину кошачьим рефлексом и ловко пробрался сквозь лабиринт вертикальных языков огня, оставив меня позади.

И как оказалось, едва лишь он достиг противоположных врат, огни погасли. Такими были фанаберии одичавшей магии. Вместе мы прошли во вторые врата. На раскидистой террасе, откуда взгляд дотягивался едва ли не до массива Махакама, застали мы первопричину наших неприятностей, то есть – оного Птичника.

И было совершенно так, как я и ожидал: приземленно и невозвышенно, поскольку не может оказаться возвышенным тот, кто сидит с яйцом в заднице.

Лютик, «Полвека поэзии»

Птичник представлял собой почти разновидность пустынника – заросший, сгорбленный, щурящий один глаз и таращащий другой, говорящий сквозь сплевывание, кряхтение и ворчание:

– Ни шага дальше! Кыш, кыш из моего дворца! Прочь, маханные вы слуги той неотмаханной бабищи!

Геральт жестом отправил Лютика назад, а сам приблизился к Птичнику, но – сохраняя осторожность, словно подходил к змее. Птичник сидел на холмике испепеленных останков, словно на королевском троне. У ног его валялись следы постоя: кувшин, фляжка, огрызки яблок. Террасу густо пятнали птичьи кляксы; самих же пернатых не было видать нигде. Пока – нет.

– Где оно? – спросил Геральт.

– Не отдам его вам! – Птичник завертелся, но не встал.

– Ага, – пробормотал ведьмак. – И правда. Это какое-то поветрие. Чудовенки. Кажется, все тут принимают легенды слишком близко к сердцу. Сойди с яйца, прежде чем причинишь беду.

– Ха! – хмыкнул Птичник. – Легенды! Очередной неверующий! Я уже дюжину таких встретил, и каждый меня уговаривал, что лжа оно, что глупость, что кретин я, рарога ищущий! Особенно ведьмаки себя по лбу стучали! Ты ведь, похоже, из них, ась? Умник, до тошноты здраворассудительный! Начал верить, только когда столкнулся с моей силой!

– Начинаю верить, – признался ведьмак. – Поскольку так говорит мой здравый рассудок. Вставай. Третий раз просить не стану.

– Сила! – возопил Птичник, а голос его был как у проповедника. – Отступи, сучесыне! Ты ведь видал птиц, а? Видел огни? Ночные и дневные? Это едва прелюдия!

– Может, и так, – спокойно ответил Геральт, не приближаясь, однако, к сидящему раскорякой Птичнику. – Может, оно и правда кусочек силы рарога. Но рарога тут нет. Еще нет. Есть лишь яйцо. Имей ты эту огромную силу, мы бы не говорили лицом к лицу. Остановил бы ты нас на подъеме.