Дорофея Ларичева - Дочь ледяного Юга

– Выходит, ничего, – Бартеро задумчиво почесал натертую очками переносицу.

– Мы ее сюда принесли, разморозили, хотели ощипать и в печку сунуть, – добавил другой рабочий.

– Ирзен ощипывал.

– А она вдруг ожила!

– Набросилась на него! – принялись дополнять остальные.

– Выла жутко, – продолжал Свирт. – Пока мы очнулись, она Ирзена подрала. Я стал ее к выходу гнать, она и меня задела!

– Господин Гисари, тут сам нечистый был! Он в нее вселился! – слабо подытожил повеселевший Ирзен, укрытый тремя теплыми одеялами, но все равно дрожавший.

– Да не может тварь ожить! – закивали рабочие.

– Обычно не может, – подтвердил Бартеро. – Но я слышал, что в одной из гатурьих лабораторий после пятичасовой заморозки оживали мыши.

– Так то мыши, а здесь птица. Двести пятьдесят четыре года – не пять часов! – возразил Свирт. Ему очень не хотелось выглядеть виновным.

– Сегодня я нашел женщину, – задумчиво продолжал Бартеро. – Она вмерзла в лед. Что, если… – он поднял заблестевшие глаза на Свирта.

– Да, дамочка здесь пригодилась бы, – хохотнули за его спиной.

– Смотри, иная дамочка любого нечистого переплюнет по вредности, – рабочие развеселились. Напряжение постепенно покидало их.

– Господин Гисари, сделаем так, как вы скажете, – заверил его Свирт. – Куда идти?

– Подождите. Завтра этим займемся. Сегодня работали весь день, – Бартеро встал.

– День, ночь – все одно, – недовольно отозвались люди. – Полгода тьма!

– Ничего не поделаешь, – Бартеро надел шапку и маску. – Вот что, – вспомнил он. – Ирзен пусть отсыпается пару суток. Я сделал все, на что был способен. Но шрамы останутся. Если будут ухудшения, зовите меня или Висерна в любое время.

Он вышел в метель. Придушить давно никого не хотелось, но постоять на воздухе не мешало – силы быстрее восстановятся. Завтрашний день обещал быть интересным.

Ночью ему чудился чей-то шепот. Сумбурные яркие сновидения сыпались разноцветным бисером. Последнее, что инженер запомнил, были сани, запряженные крупными белыми собаками. Звеня бубенцами на упряжи, они неслись над заснеженной равниной, над морем с наползшими друг на друга, да так и смерзшимися льдинами. Всполохи оранжево-зеленого полярного сияния освещали им путь…

– Бартеро! – Висерн тряс его за плечо. – Бартеро, хорош дрыхнуть. Тут у нас такое произошло!

Он нехотя открыл глаза и сел на кровати. От высокого воротника шерстяного свитера шея нещадно чесалась. Голова после спасения Ирзена была пьяно-тяжелой и плохо соображала.

– Я сейчас.

Он вразвалочку прошествовал к умывальнику, освежил лицо. Лезть в кабинку автоматического душа не хотелось. Холодно и некогда.

Пока Висерн терпеливо ждал, когда куратор окончательно проснется, в домик ввалились Эдвараль и Эрг, сопровождаемые шлейфом холода.

– Поймаю лично, пристрелю! – только и бросил Эдвараль, стаскивая шапку.

– Что там?

– Зверюга какая-то прокралась на склад, раскурочила ближайшие к выходу ящики с консервами, потаскала мороженое мясо. Много. И самое подлое – метель следы подчистила! Внутри пару отпечатков разглядели – то ли собачих, то ли волчьих.

Обидно. Четыре дня назад трое саней с продовольствием прибыли с базы.

– Про птичку слышали? – Бартеро налил себе остывший кофе.

– Как же! Весь лагерь гудит, – Висерн порылся в коробке, доставая сигареты. – Но это не она склад разгромила, если, конечно, у нее не отросли проворные передние лапы.

– Не представляю, что за зверь забрался так далеко на ледник, – пожал плечами Бартеро, не переставая жевать.

– Мы же забрались, – Эдвараль выжидающе смотрел на куратора.

– Что? – поднял на него глаза Бартеро.

– Пошли тетку изо льда спасать. Вдруг и вправду оживет, – подмигнул завхоз.

Да, вести в маленьком лагере распространялись порой слишком быстро.

На высвобожденную изо льда женщину сбежались посмотреть все. Работа остановилась. Каждый считал своим долгом прокомментировать ее внешность и одежду.

Болотно-зеленое платье, похоже шерстяное, расширяющееся ниже колен, доходило до щиколоток, украшенных широкими золотыми браслетами. Оголенные плечи и руки до запястий покрывали узоры татуировок. В ушах болтались многочисленные ниточки серег. Волосы были заплетены вначале в три косы, а те, в свою очередь, в одну.

– Прекрасный образец древней культуры! – ахнул их новый археолог.

С превеликой осторожностью женщину перенесли в домик и уложили неподалеку от включенной печи.