Алан Чароит - Время испытаний

– Это был не самый лёгкий день… – вздохнул мастер Дэррек, присаживаясь на лавку по правую руку от эльфа и поправляя задравшийся на животе короткий колет.

– Завтрашний будет не лучше. – Каллахан поставил локоть на отполированный подлокотник. – Но этому знанию не должно омрачать нынешний вечер.

Элмерик немного помялся возле лавки, но стоять было тяжеловато, а командир вроде как разрешил сидеть в своём присутствии. Щадя раненую ногу, бард осмелился устроиться на противоположном краю стола, прислонив трость к бревенчатой стене. Орсон, придержав меч, опустился рядом, пробормотав под нос невнятные слова извинений. Следом за ними на скамью плюхнулся Джерри. Его попытки вести себя как ни в чём не бывало выглядели смешно, если не сказать жалко. Никто не поверил бы в его напускное спокойствие с такой напряженной спиной, сведёнными лопатками и сжатыми до боли челюстями. В пальцах он вертел ложку, словно намеревался согнуть ни в чём не повинный черенок.

Розмари поправила платок и, взяв блюдо с рыбным пирогом, звучно стукнула им по столешнице. Все Соколята вздрогнули, как по команде.

– Совсем ты их застращал, Каллахан. – Дэррек укоризненно покачал головой.

Эльф пожал плечами:

– Не меня бояться надо.

– А кого? – Подошедшая Розмари едва не выронила из рук кувшин с имбирным элем, но Каллахан легко подхватил его и водрузил на стол.

Элмерик готов был поклясться, что девушка сделала это нарочно.

– В первую очередь себя. – Эльф повернулся к двери. – А вот, кстати, и остальные…

В проёме никого не оказалось. Элмерик успел было удивиться и даже обменяться непонимающими взглядами с Джеримэйном, когда послышались шаги. Либо эльфийский слух был намного острее человеческого, либо Каллахан ведал иные способы почуять чужое присутствие.

– Шон, Патрик, Флориан. – Не вставая, он приветствовал каждого входившего кивком. – Прошу к столу. Теперь, когда почти все в сборе, я предлагаю испить круговую.

– Не рановато ли? – поджал губы мастер Патрик, теребя в руках свою шапку алхимика.

Он выглядел осунувшимся и порядком уставшим, из длинной седой косы выбились несколько прядей, глаза покраснели, а плечи сгорбились, словно от непосильной ноши. Вопреки обыкновению, на его тёмной одежде не было ни одного мучного пятнышка. Зато на ладонях красовалось несколько совсем свежих ожогов, словно бы старый алхимик пытался защититься от искр, брызнувших из тигля.

Мастер Флориан кивнул, соглашаясь с ним. На этот раз молчаливый наставник явился один, не взяв с собой шумного ворона. На кухне было довольно тепло, но он не снял плащ. Более того – даже закутался в него целиком.

– По мне так в самый раз. – Рыцарь Сентября неожиданно встал на защиту Соколят.

Следуя примеру командира, он тоже переоделся к ужину, оставшись в рубахе и тунике – полностью чёрных, как обычно. Элмерику было ужасно интересно, является ли это знаком траура, как у мастера Флориана, или же новый наставник просто не признаёт иных цветов. Чёрные одежды вместе с такими же смоляными волосами, которые сейчас не были заплетены в косу и свободно рассыпались по плечам, делали рыцаря Сентября похожим на ворона или грача. Лицо по-прежнему скрывала маска. Как же это он собирается ужинать с ней? Или, может, всё-таки снимет? Но рыцарь Сентября, к великому разочарованию барда, похоже, решил вовсе не есть.

– Ты всегда согласен с Каллаханом, кто бы сомневался! Но они ещё не прошли Посвящение. – Мятая шапка в руках мастера Патрика превратилась в невнятный серый комок, испачканный сажей и свечным салом.

– Не важно. Они уже здесь. И готовы сражаться на нашей стороне. Этого вполне достаточно.

Эльф кивнул рыцарю Сентября. Тот, распустив завязки на кожаном мешке, достал оттуда серебряную чашу и подал командиру. Каллахан принял её обеими руками. Некоторое время он молча изучал чеканный узор, вившийся по краю, и старые вмятины на потемневшем от времени металле. Его взгляд затуманился, будто эльф что-то вспоминал. В его зрачках, как и в серебряных боках чаши, отражалось пламя свечей. Неровные блики ложились на лицо командира, ещё больше заостряя тонкие черты. Сейчас он казался старше, чем днём, но признаки возраста его ничуть не портили.

Никто не смел нарушить тишину. Были слышны только потрескивание дров в камине да шум холодного зимнего ветра за окном. Где-то наверху хлопнула незакрытая ставня, и в тот же миг мастер Каллахан, словно очнувшись от оцепенения, прикрыл глаза и заговорил нараспев: