Сергей Малицкий - Тени Богов. Избавление

– Почему? – спросил Скур.

– У нее было больное сердце, – пожала плечами Гледа. – Некоторые песни, как она говорила, заставляли его сжиматься.

– Ты должна делать то же самое, – сказал Скур. – Гладить живот, петь песни, разговаривать, называть… ее по имени. Имя придется придумать.

– А если я… – Гледа сглотнула, – полюблю это дитя?

– Это было бы неплохо, – сказал Скур.

– Зачем мне любить чудовище? – спросила Гледа.

– Чтобы в тот миг, когда чудовище захочет тебя сожрать, оно бы задумалось, – объяснил Скур. – Хотя бы на секунду. Знаешь, любовь – это такая штука, о которую может споткнуться даже чудовище. Хотя, я бы не рассчитывал.

Сторожка и дозорная башня возле альбиусского менгира были сожжены. Ло Фенг придержал было лошадь, чтобы осмотреться, но Моркет махнул рукой вперед:

– Лучше как можно дальше проехать сегодня, чтобы завтра прибыть в Альбиус пораньше. Этот менгир больше не излечивает. Впрочем, он и раньше не больно-то помогал.

– А ты? – прищурился Ло Фенг. – Ты сам не можешь испить его силы?

– Могу, – кивнул Моркет. – Но это будет равносильно присяге тем, кто продолжает эту кровавую смуту. Пока я этого не делаю, я невидим для них. Если я это сделаю, но не покорюсь им, они постараются меня уничтожить.

– У них есть для этого оружие? – спросил Ло Фенг, косясь на глевию Моркета.

– Оружия нет, – согласился Моркет. – Или я не знаю о нем. Но у некоторых из них есть сила, достаточная для этого. К тому же, если однажды это оружие появилось и было использовано в Опакуме, почему оно не может быть сделано снова?

– Неужели тебе не хочется вновь почувствовать всесилие жнеца? – поинтересовался Скур.

– Что ты знаешь о всесилии, колдун? – помрачнел Моркет. – Или думаешь, что паруса, которые надуваются ветром, грезят собственным величием? К тому же… Спроси хотя бы свою подопечную. Спроси Гледу, которой еще в Альбиусе я частенько любовался. Особенно, когда ее папенька выводил из казармы роту ее ровесников на утреннюю пробежку, и она всегда бежала среди них в первых рядах. Спроси, что случилось, когда я столкнулся с ней и ее отцом на площади у ратуши?

– И что же тогда случилось? – посмотрел на Гледу Скур.

– Ничего, – еле слышно выдохнула она.

– В том-то и дело, – сплюнул Моркет. – Ничего. А случиться должно было. И она, и ее отец должны были распластаться ниц передо мной! А они устояли. И я задумался, могу ли устоять я сам?

На том месте, где несколько недель назад лежала груда тел, и где Торну пришлось добить умирающую женщину, и где все еще были темными от крови и земля, и камни, Гледа придержала на несколько секунд коня. Почему-то ей показалось, что непоправимое Торн совершил именно здесь, не в Урсусе, не в Опакуме, не у ворот Альбиуса или еще где-то, а именно здесь. И, не снимая руки с живота, она попросила прощения за своего отца.

Деревня Гремячая, что начиналась за ближайшими скалами, была мертва дважды. Она лишилась не только жителей, но и домов, которые оказались сожжены. Стайн покачал головой, пробормотал что-то о том, что пока шла битва в Опакуме, королевство Одала вовсе не утопало в благоденствии, и повернул на восточную дорогу, что вела к Альбиусу мимо Змеиного источника. Возле него, укрывшись за скалами неподалеку, отряд и встал на ночевку. Летние сумерки оказались поздними, но короткими. Гледа с трудом поела, села, привалившись спиной к нагревшемуся за день на солнце камню, и вытянула ноги. Возле нее присела и Андра. Фошта и Стайн встали в дозор ближе к дороге. Ло Фенг остался у костра. Скур и Ашман переговаривались о чем-то неподалеку. Моркет подошел, подмигнул Андре, которая положила руку на рукоять меча, присел напротив Гледы на корточки.

– Сколько тебе? Семнадцать?

– Что? – спросила она. – Рановато для того, чтобы становиться матерью?

– По мне так да, – серьезно ответил он. – Все-таки ответь мне, как ты устояла?

– Я отвечу, а потом окажется, что это единственное, что тебя интересует, – тихо засмеялась она. – Ты обратишься в Дорпхала, сделаешь нас зверьми и отправишься с поклоном к своему воеводе.

– У меня нет воеводы, – покачал головой Мортек. – И тот бог, что живет в тебе, не воевода мне. Теперь не воевода, хотя был им, была им, пока я не знал, что она собой представляет. Хотя она и может стереть меня в порошок. Она была воеводой для Чилдао. Та, правда, как-то вырвалась из-под ее руки. Но как и надолго ли – я не знаю. Как ты устояла?

– Я дочь своего отца и своей матери, – пожала она плечами. – Я не слишком интересовалась своими предками… Точнее, все откладывала это. Но… однажды мой отец попал в пелену.