Марта Еронакова - Год Инвера

– Здравствуй, Гера.

– И тебе привет, Инвер, – волчица старалась вести себя сдержанно, но периодически хвост, так и стремившийся пойти гулять из стороны в сторону, выдавал ее радость от встречи. Инвер усмехнулся про себя.

– Я… – слова путались на языке, не желая быть произнесенными вслух. – Рад тебя видеть. Прости за все то, что наговорил тебе перед расставанием. Я был неправ.

Волчица изумленно подняла бровь и подошла к волку.

– Неожиданно. Я уже давно не злюсь на тебя, брат. Тем более, ты оказался прав. Он был обычной шавкой. Не знаю, что я в нем нашла.

– Это был твой выбор. Я не имел права вмешиваться.

Гера ткнулась носом в бок черного зверя и вдохнула родной запах. Волк положил морду ей на спину, отчего хрупкая девушка слегка присела на задних лапах.

– Что-то в тебе изменилось. Не знаю, что. Но ты вернулся совсем другой.

Инвер усмехнулся. Отчего-то оба они обернулись на могилу.

– Я бы понравился ей таким?

Гера отвела глаза.

– Не думаю, что дело было в тебе. То есть, в тебе, конечно. Но мама… так относилась к тебе не потому, что ты был недостаточно хорош. Из нас троих ты был лучшим. Тут что-то другое. Но что… мы никогда не узнаем. Почему Луна решила забрать ее так рано?

Глаза Геры затуманились. Младшая сестра всегда была больше остальных привязана к матери. Когда Гинко и Инвер уже рвались пойти на настоящую охоту, Гера только-только перестала бояться засыпать без матери. И поэтому ее раннюю смерть волчица переживала очень тяжело. Инвер попытался сменить тему.

– Может, расскажешь, чем ты занималась это время?

– Я? – встряхнулась Гера. – Я отправилась в Обитель.

– Серьезно?! – Инвер даже сел от удивления.

– Да. Ты забыл, что твоя сестра была немного того? – засмеялась Гера. – Знаешь, там еще лучше, чем рассказывают. Все действительно живут друг с другом в мире – волки и зайцы, лисы и мыши, медведи и…

– И пчелы? – не удержался воин. Гера разочарованно цыкнула языком и пихнула брата в бок.

– Тебе лишь бы осмеять. В общем, так все в мире живут. Мне ни разу не захотелось поохотиться, представляешь?

– Шок. Ты же такая прожорливая! – присвистнул Инвер. – Как же ты продержалась на травках?

– Продержалась, – прошипела Гера и куснула воина за хвост. «Будто щенки дурачимся».

– А Старец? Он существует?

– О да. Меня допустили к нему только в последние полгода. Но мне и этого хватило, чтобы понять – мне никогда не стать вожаком.

– Что? И ты тоже… Ты же знаешь про Гинко? – отчего-то лапы воина начали неметь.

– Да, я видела их издалека по дороге сюда. И сразу все поняла. Знаешь, мне даже в какой-то момент захотелось остаться с ними, – волчица мечтательно улыбнулась. – Но потом я подумала, что буду только мешать.

– То есть я единственный ребенок нашего отца, кто войдет на совете в Лунный круг?

– Ну, ещё есть Харон… – протянула девушка и отчего-то нахмурилась. Инвер решительно помотал головой.

– Он ещё не вернулся, да если совсем строго, то он не ребенок, а племянник. Сестра отца, Финна, оставила ребенка и покинула стаю почти сразу же после его рождения. Мы даже не знаем, кто его отец.

– Но Тагир взял его на воспитание и объявил своим сыном.

– Ладно. Луне все равно, сын вожака ты или нет. Главное, что не полукровка. Идем домой.

По дороге они болтали о прошедших пяти годах, смеялись и толкались. Инвер удивился, как его сестра, сохранив детскую наивность и жизнелюбие, стала такой мудрой и рассудительной. Гера решила потратить отведенное время на то, чтобы увидеть мир, хоть небольшую его часть. Она рассказывала о своих приключениях – не всегда счастливых, но каждую историю превращала в жизненный урок. Все она считала опытом, без которого Гера не была бы Герой.

«Научиться бы мне так относиться к трудностям и неудачам».

«Кто мешает? Опыт – это просто совокупность разочарований, не помню, кто так сказал. Измени название – суть останется той же».

«Ты не прав».

«Конечно, правым можешь быть только ты».

***

С последними лучами солнца, когда стая уже укладывалась спать, а Инвер и Гера, сидя под кустом малины, делили на двоих кролика, пришел Харон. Белоснежно-белая шерсть его была уложена шерстинка к шерстинке, а голубые глаза светились даже в полумраке. Он степенно вошел на поляну и замер, позволяя всем обратить на себя внимание. Поляна затихла на секунду – и взорвалась десятком голосов, приветствовавших воина. Тот широко улыбался, оскалив ряд белоснежных зубов, и пытался обнять сразу всех.