Алина Рейнгард - Бес, смерть и я

– Леокаст, – напоминаю я, протягивая руку в чёрной перчатке. Прекрасно знаю, что это – неуважение и что полагалось бы самое меньшее перчатку снять, а лучше вообще поклониться младшему Корибельскому. Но – не буду. Обойдётся, ну вот правда. Слишком много гонору. Девятнадцать лет, ума нет, только папа богатый. Да и не прощаю я так просто обращений вроде «аптекарь». У меня имя есть, и я его ещё не забыл, между прочим.

Эжен, сжав зубы, жмёт руку. Тоже не снимая перчатки – белой, атласной.

– Слышал я, Леокаст – аптечный червь у нас, – надо же, даже рифму толковую придумать не смог… или придумал, но вслух сказать постеснялся? Я бы тоже не рискнул, особенно с учётом того, что Эжен говорит дальше, – ты жениться собираешься? На дочке ювелира?

– Да, есть у нас с Мерианой такие планы, – говорю небрежно, как будто бы это совершенно неважно.

– А пара ли она тебе, Леокаст – весь в чёрном, вырви-глаз? Мериане подошёл бы другой муж. Помоложе. Посвежее. Побогаче, в конце концов…

– Намекаешь, что Мериана Корибельская звучало бы лучше, чем Мериана Брам? – цежу сквозь зубы, как цедит и он.

– Да уж явно! Кто такие Корибельские, и кто такие Брамы!

– Брамы – столичный род, – усмехаюсь. – Не то что Корибельские – провинциалы…

Эжен бледнеет.

– Вот если у тебя будет столько денег, что мы сможешь сам такие приёмы устраивать, тогда и можешь называть меня провинциалом.

– Вот когда у меня будет столько денег, – поправляю его, – я на тебя даже смотреть не буду. Просто сегодня я как бы у твоего отца в гостях. Нехорошо с его сыном даже не поздороваться.

– Я скажу отцу, что пускать надо не тех, кто заплатит, а тех, кто достоин, – бросает Эжен. – И что тебя в этих списках нет. По крайней мере, пока ты претендуешь на Мериану.

– Претендую? Я её жених, – рассчитываю оборвать разговор и пройти мимо, но Эжен удерживает меня за локоть.

– Оккультист ты, а не жених.

Это неожиданно.

– Думаешь, мой отец с твоим учителем не работал? Учитель твой ему всякое делал… такое, о чём вслух не говорят, под покровом ночи и крови. Обряды проводил, в общем. Отец его не трогал, но мне рассказал. И про тебя всё понятно: яблочко от яблоньки далеко падать не будет, он тебя не зря учил, тем более что аптекой не ты занимаешься, а твой ученичок…

Вот это уже удар ниже пояса. Мне правда казалось, что настолько думающих людей, чтобы составить два и два и понять, кто на самом деле готовит зелья, в городе нет.

– …думаешь, я не помню, как помогали ваши аптечные снадобья, пока ты один аптекой заведовал? И насколько стало лучше, когда мальчик за прилавком появился? Ты оккультист, Леокаст, и я это прекрасно знаю. И мне ничего не стоит осторожно обмолвиться об этом, например, в церкви. В которую ты, кстати, не ходишь.

– Каждое воскресенье! – возражаю я, быть может, слишком стремительно.

– Да, но церковные собрания! Вечером по вторникам и четвергам! Ни разу тебя там не было!..

– Они необязательные. – Я начинаю понимать, что дело пахнет не просто дрянью, но дрянью отменной, так сказать, первосортной.

– Да, но от каждой семьи хоть один кто-то, да ходит! А ни ты, ни твой ученик и близко не появляетесь. Что мне мешает рассказать о твоих занятиях? Можно даже обыск устроить. Наверняка найдутся тёмные книги. Не твои, так твоего учителя. Ты же от них, скорее всего, не избавился и избавляться не будешь – дорога тебе его память… Ну что, будем решать по-плохому или можно по-хорошему?

– Что ты предлагаешь? – всё, что могу из себя выдавить.

– Пошли Мериану. Позлее, пожёстче пошли. Чтобы плакала, чтобы страдала. А мне принесёшь «зелье хорошей ночи» – а то я не слышал, как ты Микополю его расхваливал. Хорошая ночь, да утешение, да мои деньги… пару шагов, и Мериана моя. И живи себе дальше, живи как знаешь. Может, когда-нибудь и мне твои оккультные услуги понадобятся, так я тоже закажу. Убирать я тебя не планирую – разве что с дороги.

– А просто так склеить Мериану, на одних деньгах, пороху не хватит, – понимаю я. – Деньги деньгами, но у неё и принципы есть.

– Какие там принципы! – презрительно бросает Эжен. – У неё есть честные родители, которые уже пообещали дочку в мужья аптекарю, и расторгнуть помолвку просто пороху уже им не хватит. Тебя возненавидят, её тоже, и она тебя сгноит. Быстро сгноит. Так что если бы я желал тебе зла, я бы так и сделал – попросил её руки, получил отказ, и всё, дело в шляпе, тебя очень скоро не будет.

– Ты не зла мне не желаешь, Эжен, – вздыхаю. – Ты себе смерти хочешь. Слишком хорошо понимаешь, что если при живом Фальяне Мериана начала бы меня, как ты выражаешься, «сгнаивать», и Мерианы, и тебя бы скоро не стало. Вот только ты ошибаешься. Мериана меня любит.