Вячеслав Марченков - Реинкарнация Демон

– Да чего там!

Застеснялся, покраснев мальчик.

– Хотя, признаюсь тебе честно, я несказанно рад нашему знакомству.

И повернувшись к стае добавил;

– Нам пора убираться отсюда. Они, конечно, напуганы и не погонятся за нами. Но не стоит искушать судьбу.

– Я того же мнения!

Согласился юноша. И новые друзья поспешили удалиться из опасного места. Выйдя из лесу на широкий, благоухающий ароматами весенних цветов луг, ребята, замедлили ход, и Норман предложил;

– Давай перекусим! У меня тут кой чего есть!

– Я, не против этого предложения! В моём желудке с раннего утра пусто.

Согласился Огонис. И товарищи, присев прямо у дороги, и вынув пожитки из котомки Нормана, принялись за обед.

– А ты куда идёшь, если это не секрет?

Пережёвывая сухую говядину, просто спросил Огонис своего спасителя.

– В обще-то шёл домой. Хотя его ещё зимой сожгли Кельтуки. А мать и отца убили.

Сразу посерьёзнев, ответил Норман. У которого к глазам, от воспоминаний, невольно подступили слёзы. Но он, мужественно сдержав их, продолжил;

– Так что и идти-то некуда.

– Тогда, пошли со мной!

Предложил товарищ. Увидев смятение на лице друга.

– А ты куда направляешься?

– К армии Лертака! У меня срочное послание от головы нашей деревни. Только это секрет. Ни кому не говори. Ладно?

Важно вымолвил юноша, подняв вверх указательный палец.

– Ладно!

Поддержал его Норман.

– Пошли теперь вместе. А там будь, что будет.

И друзья, собрав остатки не хитрой еды, сложили всё в котомку, и весело насвистывая нехитрую мелодию, отправились туда, откуда недавно пришёл Норман.

К вечеру того же дня юные путники достигли желанной цели. Конница Лертака ещё зализывала раны после кровопролитного боя. Выставленные часовые ещё издали заметили молодых людей. И остановили их окриками;

– Кто вы?

– Мы вестовые из Ребицы!

Громко прокричал Огонис в ответ.

– Для кого вести?

Задали им новый вопрос.

– Для Князя Лертака!

– Шуруйте по дороге, не сворачивая.

Подсказали часовые и друзья проследовали дальше. Так их останавливали ещё два раза. Пока, выйдя на лесную опушку, они не увидели огромный лагерь из походных шатров. Повсюду вверх тонкими струйками поднимался дым костров, аппетитно разбавляя весенний вечер каким-то варевом. Отчего у друзей в животах громко заурчало. И Огонис заметил;

– Кашу варят!

– Ага! С мясом!

Поддакнул товарищ. И оба прибавили шагу, направляясь к ближайшему шатру. Где у костра трудились несколько военных, одетых в расстёгнутые зипуны, под которыми виднелись куяки – кожаные рубахи с нашитыми пластинами из металла. Впрочем, так было одето всё войско великого воеводы. Заметив ребят, один из них выпрямился и, подождав, пока те подойдут ближе, спросил;

– Вы куда торопитесь ребятня?

– К Князю Лертаку, с вестью!

Уже автоматически, снова ответил Огонис. Но воин спокойно произнёс;

– Давай её мне, а сами ополосните руки и к столу. Я думаю, жрать-то хотите?

– Ага!

Замявшись, признались друзья. И юноша, достав из лёгкого зипуна металлическую пластину, гравированную непонятными символами, протянул её воину. Тот, приняв весть, указал им на ведро, а сам отправился вглубь лагеря.

В это время из шатра показался коротко стриженый мужчина в епанче, в окружении двух крепких, усатых вояк и тоном, не терпящим возражения, произнёс;

– Ночью он кончится! Так что кашей зря не кормите.

И на ходу небрежно кинув взгляд на ребят, засеменил к другому шатру.

– Как это не кормите?

Недовольно пробурчал один из воинов.

– Если помирает, значит и есть не хочет?

Но его недовольное ворчание прервал Норман;

– Дяденька, можно я посмотрю на больного? Меня отец учил лекарству.

Мужчины окинули взглядом ребят и, пожав плечами, хмурый воин, уступая мальчику проход, промямлил;

– Гляди! Что от этого изменится?

Норман вошёл в шатёр. Удушливый запах разлагающегося тела сильно ударил в нос. Но парень даже не сморщился. И в свете факела, увидев человек пять раненых, накрытых широкими епанчами, спокойно направился к ним. У некоторых были перевязаны головы. Они что-то обсуждали между собой глядя на бормотавшего в бреду сослуживца. Тот лежал в углу и мальчик, поняв, что стриженный говорил о нём, направился к больному. Сев с боку, Норман, откинув плащ, осмотрел больного. После чего, ещё раз промыл раны водой разбавленной крепким мёдом и, положив свои руки ему на живот, закрыв глаза, прошептал сквозь губы;