Вячеслав Марченков - Реинкарнация. Падший Ангел

Не сможет красота лица

спрятать мысли подлеца,

Человеческой фигурой

зверя трудно скрыть натуру!

Это был даже не волк, это было чудовище. Оно стояло над телом, только что растерзанного им человека, с опаской поглядывая по сторонам. Огромного вида зверь с бычьими рогами на голове и невероятно большими когтистыми лапами. С взлохмаченной шерстью и выпученными вперёд, сверкающими огнём и злостью глазами. Из его открытой пасти с кривыми и длинными клыками, вместе с кровью жертвы, пеной стекала слюна. Вечно голодный, он и сейчас не мог насытиться. Отрывая большие куски от свежей добычи, и быстро пропуская через жернова крепких зубов, хищник проглатывал их с невероятной жадностью. Иногда почти не жуя. Даже лес, плотной стеной окружавший его, недобро шумел кронами деревьев, глядя на эту жуткую сцену. И вдруг чудовище, перестав орудовать пастью, навострил уши. Среди воя ветра он разобрал отдалённые голоса людей. Ещё больше насторожившись, зверь прислушался. Так и есть. Возгласы нарастали и уже доносились вполне отчётливо. Его опасения подтвердились. Разбившись цепью, люди, с топорами и вилами в руках, медленно шли в его сторону. Прочёсывая местность в поисках своего сородича. Верхняя губа хищника задёргалась в нервном раздражении. Но покидать жертву он, всё ещё не спешил. Как внезапный крик, раздавшийся сбоку, изменил его намерения.

– Вот он! Сюда! Скорее сюда! Он здесь!

Сверкнув ещё раз злыми глазами, зверь одним прыжком перемахнул кустарник и исчез в густых дебрях леса.

– Ты посмотри, что сукин сын натворил!

Проговорил пожилой мужчина из толпы, собравшейся вокруг растерзанного тела.

– Вот и погостил купец! Что скажем барину?

– Да! Беда! Степан Ерофеич, не из-простеньких. Именитый купец был.

Поддержал его другой, моложе и шире в плечах.

– Ты Михай, старший среди нас. Тебе перед барином и ответ держать. Скажи, мол, волки опять шалят ныне. Акромя людей, скоко скота задрали?

Обращаясь к пожилому, произнёс он.

– Да жаловался уж и не раз. И про то, что телуху надысь загрызли у Тимохи. А он жил за счёт ей. Почитай весь день, прошлой седмицей у крыльца простоял. Ему всё не досуг, просьбу выслушать.

Отозвался Михай.

Толпа недовольно зашумела. И тогда в разговор вмешался третий. Высокий, худой мужчина в дырявом армяке на голое тело.

– Ни чего, коснётся и его беда. Тогда локоток и вспомнят зубки.

– Не клич беду, Григорий. Надо бы всем миром обратиться к нему.

Прервал его широкоплечий.

– Мужики! Да это не волк!

Воскликнул маленького роста мужичок, разглядывавший основательно место происшествия. Толпа сузила круг в надежде услышать нечто, подтверждающее это. Низкорослый с трудом разжал рот мёртвого купца и вынул из него круглый золотой амулет в виде луны. Тесёмочка, на которой он висел, была оборвана.

– Чтой-то тут творилось страшное. Ежели, он зубами ухватился за амулет. Видимо, в борьбе, купец сорвал его с хищника.

– Бог мой! Да это же вещица…..

Он осёкся, боясь вслух произнести имя владельца золотого знака луны.

Лучи полуденного летнего солнца с трудом пробивались через плотно завешенные шторы высоких окон Таврического дворца. Генерал-аншеф, заложив руки за спину, нервно расхаживал по его белокаменному залу, то и дело, сверля единственным глазом входную парадную дверь. Второй глаз полководца, по обыкновению, был спрятан за чёрной эластичной повязкой. Благородная осанка, высокий рост, орлиный нос, шелковистые, вьющиеся волосы выдавали в нём очень знатного человека. Это был не кто иной, как Светлейший Князь Потёмкин Григорий Александрович. Часы устало пробили двенадцать раз и Светлейший, искоса взглянув на них, подошёл к маленькому столику, вынул руки из-за спины, и, взяв колокольчик, позвонил. Дверь бесшумно отворилась, и низко склонив голову, у порога появился слуга.

– Какой идиот, зашторил окна? Почему до сих пор не погашены свечи?

Поворачиваясь к дворцовому, раздражительно произнёс Князь.

– Вы изволили приказать не расшторивать!

Не поднимая головы, отозвался тот.

Григорий Александрович тут же вспомнил свои утренние распоряжения. Ему всегда нравился этот блёклый свет свечей наводивший его на раздумья.

– Пошёл прочь!