Олег Фурашов: Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями

– Да бога ради! – озлился Заковыкин. – Звоните хоть самому чёрту!

– Будьте уверены, и в университет сообщим, – позлорадствовал Геннадий Геннадьевич.

– Да сообщай! – перешёл в общении с Затыкиным на «ты» Тихон. – Так и скажи, что неохота. Баклуши бить куда как легче…Чинуша! – с обидой выпалил он, хватая со стола записку и выскакивая из очередного негостеприимного кабинета. – Без вас обойдусь…Сам раскопаю!

– Пропуск! Пропуск возьми, пермяк – солёные уши! – не без злорадства выкрикнул ему вслед «Гэ-Гэ». – Так ведь тебя не выпустят.

Заковыкин бесцельно брёл по Москве – куда глаза глядят, и про себя возбуждённо продолжал спорить с Затыкиным. Постепенно он остыл и вынужденно признался, что в дебатах со следователем хватил лишку: теперь и ему в университете нагорит, и деда Егора он «подставил», и экспертизу «за здорово живёшь» никто проводить не станет. А без неё преступления не раскроешь. В том, что преступление совершено, Тихон ни на йоту не сомневался.

И тут точно вспышка озарила его мозг! Она возникла в тот момент, когда он смотрел на лазерную рекламу на одной из высоток Москва-Сити. От радости студент даже произвёл два резких выпада, изображая апперкот и хук слева, как бы нанося разящие удары воображаемому сопернику. «Боем с тенью» он до полусмерти напугал, сам того не заметив, встречную бабульку, которая, отшатнувшись и прильнув к стене, застыла в позе страуса, впавшего в прострацию.

Восторг юноши объяснялся тем, что в его памяти вдруг всплыли два прелюбопытных фрагмента текста записки, представившиеся в неожиданном и новом свете. Теперь Заковыкин был почти уверен, что сам, без всяких там Гэ-Гэ, установит личность Милены. Или Гоши. Или их обоих.

Единственное, что теперь огорчало его, так это то, что реализацию задумки приходилось отложить на завтра – столицу уже окутывали густые сумерки.

Глава вторая

1

Если в Москве ночь уже вступала в свои права, то в Вашингтоне насыщенный рабочий день политиков был в самом разгаре. Наступление ланча предваряло чрезвычайно важное совещание, которое избранный президент Соединенных Штатов Америки Соня Чемберлен проводила в Овальном кабинете Белого дома. В заседании участвовал узкий круг приглашённых лидеров демократической партии: помощник президента по вопросам национальной безопасности Джон Маккой, директора ЦРУ и ФБР Куртнелл и Жолт, а также докладчик – заместитель Маккоя Александер Дик. Совещание было секретным. Протокол не вёлся.

Соню Чемберлен выбрали президентом США как лидера ЛГБТ-сообщества. За неё дружно проголосовали представители сексуальных меньшинств, постепенно дорастающие до «большинств». Триумф Чемберлен на недавних выборах, одержанный благодаря сплочённому фронту «радужного» электората, грозил превратиться в пиррову победу – уж слишком большой ком проблем свалился на плечи нового главы государства. И пусть не все данные трудности Дик во вступительной части доклада перечислил, Соня сознавала, что именно этот «геморрой» вынуждал её соглашаться с радикальными мерами. А в «пассив» Штатов следовало зачислить: отделение рада штатов от теряющей авторитет страны; потерю лидерства в наукоёмких и высокотехнологичных отраслях; гигантский госдолг и утрату долларом статуса ведущей мировой резервной валюты; внешние заимствования и дыру в платёжном балансе США, повлекшие дефолт. Как итог, в вассалах у янки остались лишь друзья по несчастью – Канада, Великобритания и Австралия. Отказ от проведения операций под кодовыми названиями «Своя игра» и «Плебисцит» означал бы окончательную утрату Америкой стратегической инициативы в пользу главных соперников – России и Китая.

Слушая докладчика, Чемберлен незаметно перевела взгляд на помощника президента по национальной безопасности Джона Маккоя, поскольку Дик был его ставленником. Маккой не уловил президентской сосредоточенности на собственной персоне – он внимал Александеру, согласно покачивая головой в такт его утверждениям.

2

Дик в самом деле был протеже Маккоя. Маккой впервые столкнулся с ним семь лет назад, занимая в те годы пост шефа Калифорнийского офиса ФБР. В поле зрения Джона тогда попало нетривиальное сообщение из оперативной сводки о чрезвычайных происшествиях. Сигнал настолько заинтриговал его, что он взял производство проверки по нему под личный контроль. И вот что в итоге было установлено.

Молодой практикующий учёный и преподаватель университета Александер Дик опубликовал во влиятельном научном журнале «Сайенс монитор» статью, в которой в пух и прах разбил методы работы коллег-психиатров. Развенчивая их, он настаивал, что психиатрия, как наука и практика, не имеет под собой объективной основы, поскольку не вписана в так называемую общую соматику. «Диагностика в психиатрии носит умозрительный и произвольный характер, – утверждал Дик, – поскольку врачебный вердикт основан всецело на оценке сознания одного человека сознанием же другого человека. То есть, одна психика оценивает другую. При том неизвестно, какая из них здоровая! Не более, но и не менее того. Если вывод терапевта о наличии острого респираторного вирусного заболевания объективно подтверждается анализами, выделениями, воспалённой носоглоткой и т.д., то в психиатрии этого нет в помине. Ещё ни один психиатр не указал на конкретный дефект мозгового вещества, однозначно рождающий шизофрению. Если терапевт устраняет определенную причину конкретного заболевания (лечит ту же носоглотку, иммунную систему и т.д.) и тем достигает выздоровления больного, то в психиатрии не знают, что устранять и что «править». Ещё ни один психиатр не гарантировал, что медикаментозное воздействие либо оперативное вмешательство на данный участок мозга избавит пациента от той же шизофрении (исключение составляют «органики», то есть, например, те, у кого произошёл буквальный сдвиг в мозгу вследствие черепно-мозговой травмы). Так что, при желании в разряд психически больных можно зачислить любого нормального человека, что, подчас, воистину и происходит. Зато опровергнуть даже явно ошибочную оценку заумных эскулапов – не реально».