Мария Токарева - Иная. Песня Хаоса

– Ну, все, нашли твоей змеюке жениха. Под стать, – проговорила она делано ласково, не скрывая издевки. – Да не реви ты, мать! Все-таки не разбойник какой. Обнищавший торговый гость. Его на дурман-траве как-то поймали, еле откупился от острога. Вот и живет теперь, честных людей обирает.

– И что же с ним, добрые люди не водятся? Раз ему жена не нашлась, – без стеснения фыркнула Котя, вскидывая голову.

– Почему же не нашлась? – мстительно посмеивалась румяная баба. – Думаешь, старшей тебя кто-нибудь возьмет? Нет, у него уже есть две, тебя младшей пообещали. Жених как раз для тебя: ты же себя считаешь дочкой торгового гостя. Поблагодари-то отчима потом!

Котя не двигалась с места, желая выцарапать маленькие поросячьи глазки старшей жены, ее главной мучительницы. Мелькнула мысль так и поступить да сбежать в лес диким зверям на милость. Все равно в общине ее своей не считали.

– А будешь противиться, я мать твою беспутную со свету сживу, – прошипела старшая, и все планы о дерзком побеге исчезли.

Котя только сиротливо обхватила себя руками, чувствуя, что во всем мире нет для нее защитников. Она какая-то иная по воле злого рока, отмеченная общей неприязнью, словно и правда создание Хаоса. Девушки с ней не водились, не звали на весенние гадания и гуляния; добрые парни обходили. Как-то раз один предложил по весне в лесу без освящения духами потешиться любовью, но от него Котя сама сбежала, перепрыгивая через бурелом и кочки.

– Ну, все, теперь отправляйся в баню, напарься там как следует. Буду тебя, чудовище заморское, в порядок приводить сама, – приказала старшая жена.

– Может, лучше я? – негромко донесся голос обессиленной матери.

– Молчи, я главная жена, мне и решать. Все, Котена, ты должна загладить долг моего любимого мужа. Если понравишься своему жениху, он нам все простит.

«Я товар… Хаос проклятый! Я просто товар!» – злилась Котя, сжимая кулаки, с ненавистью кусая до крови тонкие губы. Крылья слегка вздернутого носа трепетали от ярости, а большие глаза щипало от слез. Но перед старшей женой не хотелось показывать и толику слабости.

Вскоре и правда натопили жаркую баню, в которой пахло дымом и хвоей. Приятно обдало ароматное тепло, но остаться наедине со старшей женой оказалось сродни пытке.

– Ишь, какие волосы отрастила, – прошипела она, с силой дергая и расплетая толстую кудрявую косу до пояса. – Все-то чую иноземную кровь. Ничего, змеюка строптивая, муж тебя быстро научит послушанию.

– Пустите! – вывернулась Котя, когда показалось, что скоро ей оторвут волосы вместе с кожей на голове.

Больше всех ее красоте завидовала обычно средняя жена, жалея своих слабоумных и некрасивых дочек. Котя бы тоже сочувствовала обделенным судьбой, если бы не отношение их матери. Старшая же жена, похоже, в бане выплескивала все еще бушующий гнев на непутевого мужа. Она с силой терла толстыми руками белую кожу Коти, оставляя царапины.

– Ох, и въелся в тебя дух хлева и курятника! – приговаривала она, словно не сама отправляла выполнять самую грязную работу. – Там бы тебе и место. Но ради моего муженька и всех нас ты у меня красавицей станешь быстро.

Котя только вертелась под сильными ударами веников и жалящими прикосновениями мочалки. Обычно ей нравилось в бане, тело приятно раскрывалось, избавляясь от пота и грязи. Каждые две-три недели в деревне почти в одно время все жарко топили небольшие пристройки и носили воду. К счастью, река протекала рядом.

Летом в ней с удовольствием купались, Котя умела прекрасно плавать. Хоть что-то доставляло в жизни радость. Она глубоко ныряла в самые темные омуты, и ей нравился неизведанный подводный мир, хотя остальные боялись его. Но «иной» не следовало беспокоиться о том, что подумают другие, все равно ее считали не то ведьмой, не то оборотнем из Хаоса.

Сказывали когда-то, что в одной деревне жил пришлый человек, вроде бы жил и жил, а потом его кто-то обидел, и у него отросли клыки с когтями. Он обратился в страшное создание Хаоса. И всю ночь он врывался в дома и расправлялся с жителями. С тех пор деревня так и затерялась в лесах, сделавшись пристанищем призраков. Поэтому в народе передавали легенду и поверье, что чужаки не приносят добра. Вот и торговый гость не сделал ничего хорошего. А дочь его расплачивалась всю жизнь, словно тоже могла превратиться в кровожадное чудовище.

Но Котя-то знала, что она просто человек, как и ее родители, поэтому в очередной раз молча злилась от несправедливости. Ей приходилось сдерживаться, чтобы не ударить старшую жену, не утопить ее прямо в деревянной лоханке. Казалось, на это хватило бы сил изворотливого гибкого тела. Но ради матери приходилось сжимать зубы, тихо выдыхая безмолвные проклятья.