Мария Токарева - Иная. Песня Хаоса

Обычно она пряталась за спинами хозяев избы, о ее существовании порой и вовсе забывали, но теперь впервые не побоялась выйти вперед из толпы. И не остановила ее накатившая дурнота. В широко раскрытых глазах отражалось высокое зимнее небо, в них сквозила беспредельная тоска. Коте пришлось сцепить руки и прикусить до крови губы изнутри, чтобы не заплакать. Уже не за себя, а за мать, которую она вынужденно оставляла наедине с великим ее горем расставания. Одну во всем свете. А ведь еще неизвестно, переживет ли она поздние роды будущей осенью. Но Коте уже никто не расскажет, она это чувствовала.

– Зачем? – небрежно бросил один из сватов, коренастый мужик с копной рыжих, точно пожарище, волос и бурой длинной бородой.

– Но как же… – растерянно пробормотала мать. Хотя стоило бы ей и самой понять, что для недобрых людей молитвы друидов ничего не стоят.

– Оставайтесь в своей деревне, – со скрытой угрозой сухо оборвал другой сват. – Долг уплачен. Девка ладная, красивая. Хозяину понравится, и на том дело закончим.

Они рассматривали Котю, словно кобылку на торжище. Пусть они и не трогали, но хищные жадные взгляды липли, словно дикий мед, на который слетаются злые пчелы.

– А если вдруг вы нас обманули, и она хворая какая – обратно пришлем и потребуем, как изначально хотели, – подал голос третий, страшно цокнув кнутом по сапогу и рыхлому снегу.

Все трое сверкали глазами на обмершего отчима. Взрослый крепкий мужик, казалось, желал провалиться сквозь землю, готовый в любой момент заплакать от отчаяния и бессилия. Он не рассказал никому из соседей о случившемся, соврал всем, будто просто напился на ярмарке, за что его изругала жена. Но при появлении сватов селяне столпились у двора, рассматривая странных людей из-за леса. По толпе проходились шепотки, хотя для Коти они сливались в единый неразборчивый гул.

– Забирайте, забирайте ее, добрые люди! Не хворая! Совсем не хворая! Сильная девка! Хоть в прорубь может нырнуть – ничего ей не станется, – затараторила старшая жена, едва не кидаясь в ноги страшным «сватам».

Котя же сидела в санях, укутанная шкурами, но холод по-прежнему шел изнутри. Она едва не теряла сознание.

– Как же обряд-то? – все-таки подал голос старый друид, выступая вперед, и селяне молча поддерживали его.

– Обряд с духами будет в нашей деревне, – повторили ему.

– Иди отсюда, старик, – рыкнул на него старший наемник.

И друид отошел, тяжело опираясь на посох, лишь выдохнув едва слышно:

– Беззаконие творится, беззаконие. Хаос вас покарает, если дурное замыслили.

Но отвечать ему не стали, лишь приказали трогать. Звонко свистнула плеть по бокам вороных коней, они захрапели и вскинулись. Гривы развевались по ветру, вокруг поднялся небольшой снежный вихрь. Дом исчезал в нем. Или же перед глазами все плыло. Туго стянутые под убором и платком две косы давили голову, обхватывали ее тугими змеями.

– Прощай, Котя… – сквозь поднявшееся ржание и скрип саней по снегу донесся едва уловимый голос матери.

– Будь счастлива, родная! – ответила как можно громче Котена, и ей показалось, что каждый шаг коней от ворот – это путь в царство мертвых или за барьер Хаоса.

Теперь она считала, что жертвует собой ради мамы, словно воин на поле боя. Вот только не по своей воле и не от своей вины приходилось ей жестоко расплачиваться.

«Ну, вот и все. Богатая осень была, листопадная. Листопадная», – сказала себе Котя, когда сани вылетели за частокол.

Ветер ударил в лицо, словно дыхание неизвестности. Он подхватил неведомо где найденные иссохшие бурые листья, закружил их, завертел, сжимая и растирая в своих жадных руках.

– Эгей! Быстрей! – только стегал коней наемник на облучке.

Путь пролегал через лес, частокол деревни все быстрее терялся среди зарослей, вскоре он остался лишь тусклым пятном в белесом мареве. Котя, сколько хватало глаз, смотрела из саней на родные места. С двух сторон ее сторожили страшные люди, третий нещадно бил коней, пока они не перешли на бешеный галоп. Если бы не «сваты», зажавшие по правую и левую руку, Котя вылетела бы из подскакивавших на снегу саней, едва не переворачивающихся на поворотах. Но возница, похоже, знал свое дело, точно привык уходить от погонь. Они ворвались в лес, распугав птиц, которые взлетели с веток и окатили снегом. Котя почувствовала, как холод засыпался за шиворот, неуютно поежилась и дернулась.

– Эй-эй, не балуй, – буркнул недовольным басом старший из наемных воинов, когда Котя случайно задела его локтем.