Марина Тишанская - Билет на Землю

Ехали молча. Тиму отчего-то было жутко и холодно. Незнакомые улицы. Высокие дома в три окна. Запах разогретого масла – не машинного, подсолнечного. Все вместе создавало пугающее ощущение чего-то неправильного, чужого.

– Приехали. Вот вам Сосновая. Какой дом?

Тим выглянул в окно. На этой улице он никогда не был. Узкие дома с закругленными окнами, каменные ограды палисадников… Теперь уже он испугался по-настоящему.

– Что, сударь? Не узнаете? Ну ничего. Сейчас свезем вас на квартиру, устроим в лучшем виде. Давай, друг, на вокзальную площадь.

– Как скажете, только денежки плати.

– Давай, давай. Видишь, господину дурно.

Круглая красная луна выкатилась на середину небосвода и нагло заглядывала в окно. Тим уставился на свои колени и попытался взять себя в руки. Главное – не трястись. Утром все разъяснится, встанет на свои места.

Вокзальная площадь была пуста, но фонарщик знал здесь все, как свои пять пальцев.

– Сворачивай направо, во двор. У подъезда остановись.

Распахнув дверцу, он уверенно подошел к окну и принялся барабанить в стекло. «Так только в деревнях делают», – отрешенно подумал Тим.

За окном включили свет, через минуту дверь парадного отворилась. На пороге стояла бабка в темном халате и тапках на босу ногу.

– Чего стучишь? Люди спят. Вечно вам, шелопутам, покою нет.

– Молчи, Пелагея. Я тебе постояльца привез. Комната свободна? Вот и славно. Сколько положишь за ночь?

– Три рубля, известно. А может, он у меня неделю проживет и столоваться будет. Тогда пять.

– Видно будет. Выходите, сударь. Пелагея хоть и ворчунья, но у ней чисто и насекомых нет. Она вас и чаем напоит. Ну, а я поехал. Работа.

Тим кивнул и вошел в пропахший кошками подъезд. Бабкина квартира изнутри напоминала избу. Деревянный стол с вышитой белой скатертью, всюду салфеточки, занавесочки, кровать с высокими потемневшими от времени резными спинками и даже печка в углу. Но вникать в такие подробности сейчас не было сил. Странное неприятное чувство сковывало движения, не давало задуматься. Тим понял, что боится, боится этой неизвестности, нелепой обстановки, людей, которые отнеслись к нему с участием, устроили на ночь. Он чувствовал, что стоит хорошенько пораскинуть мозгами, и действительность окажется такой жуткой, что лучше уж ничего не знать и не понимать. Он боялся именно того, что всему непонятному найдется объяснение.

Бабка суетилась вокруг него, выставляла на стол какие-то миски, чашки.

– Проходите, сударь, проходите. Может быть, чайку?

– Спасибо, я позавтракал.

– Эка, милой. Ночь уже, ужинать, и то поздно. Ты поешь, поешь, устал с дороги. Поешь и ложись, я тебе в угловой постелю. Там кровать мягкая, пуховая. А денежки и утром заплатить можно, не к спеху.

– Я сейчас заплачу.

– Вот и хорошо. Ты, милой, присядь, откушай.

Тим достал из кармана бумажки, полученные на сдачу в булочной, и уставился на них в недоумении. Там значились числа с большим количеством нулей. Бабка подвинулась ближе, вытерла руки о фартук и приготовилась, но, увидев купюры, сделала шаг назад и притихла.

– Сколько с меня причитается?

– Три рублика за ночь, но если вам, сударь, здесь понравится, то я и на полный пансион беру, всего пять рублей.

– Возьмите сами, сколько надо за неделю с полным пансионом, – неожиданно для самого себя предложил Тим.

– Да у меня и сдачи-то с таких денег нет, господин хороший. Вы уж не обижайтесь на старуху. Потом заплатите, когда пожелаете.

Тим пожал плечами, и сел за стол. Только сейчас он понял, как замерз и устал. Бабкин чай пах незнакомыми травами, пирожки с капустой таяли во рту.

После еды сразу потянуло в сон. В соседней комнате стояла необъятных размеров кровать с кучей вышитых подушечек. Маленькое окошко выходило на задний двор и стену соседнего дома. Но Тиму было не до красот. Как только за бабкой закрылась дверь, он разделся, влез на предложенное ему ложе и утонул в мягких перинах. Ему вспомнилось, как когда он был маленьким и все они еще жили вместе, мать качала его на руках, и ему было так же уютно и мягко, как на этой перине. Он заснул, успев еще подумать о том, что перин теперь не бывает, и они, наверное, ровесники резной кровати.

Вряд ли его сон был бы так спокоен, знай он, что происходит за дверями спальни. Бравый фонарщик, обеспечивший ему приют на ночь, никуда не ушел, а напротив, терпеливо дожидался чего-то, прохаживаясь вдоль соседнего дома и стараясь не мелькать перед окнами бабкиной квартиры. Наконец, когда Тим уснул, Пелагея вышла на крыльцо и поманила его к себе.