Максим Глухманюк - Бездна Спаситель

Так или иначе, мир вокруг оживал. Краски возвращались в него. Чириканье птиц возвращалось. Звуки падающих капель становились звонче. В воздухе стало пахнуть чем-то… Чем-то очень приятным и свежим. Невозможно было разобрать, чем именно. Это не было запахом озона, цветов или сырости. Скорее, это был запах весны. Запах самой жизни.

Кида шмыгнула. Теперь Антон обратил внимание на то, что она плачет.

Незнакомец читал заклинание около минуты. Когда он закончил и опустил руки, мир вокруг до самых краев был переполнен уютом и жизнью. Антон никогда не ощущал ничего подобного. И Алексей не ощущал.

А Кида… Кида шмыгала и плакала все сильнее, продолжая смотреть на человека в белых одеждах.

Незнакомец скрылся столь же внезапно, как и появился. Антон даже не понял, в какой момент это произошло. Отвлекся ли он на мгновение, или их спаситель, в самом деле, просто растворился в воздухе.

Словно призрак.

Уют и радость мгновенно растаяли в тот самый момент, когда к останкам демона стала стягиваться толпа горожан, стражников и ополченцев. Воздух наполнялся гулом. Антон не понимал ни единого слова среди нарастающего гама. Но он кожей ощущал напряжение и недовольство толпы.

Казалось, еще чуть-чуть, и раздастся оглушительный раскат грома.

Но вместо раската последовал крик. Один из стражников, по всей видимости – самый старший из присутствующих, что-то крикнул недовольным голосом. И нервно махнул рукой в сторону троицы.

Толпа медленно стала приближаться, сторонясь останков демона. Стражники выставили вперед копья и вскинули арбалеты. Несколько здоровых двухметровых ополченцев крепко сжали в руках топоры.

– Мне кажется, они чем-то недовольны, – шепотом сказал Антон, ища глазами путь к спасению.

Но пути к спасению не было. За спиной был тупик. Слева и справа стояли дома. Из их грязных окон виднелись испуганные лица. А впереди была многотысячная толпа напуганных горожан, разъяренных стражников и туповатых ополченцев.

– Сейчас бы танк… – прошептал Алексей, пытаясь придумать какой-нибудь хитрый план бегства. Но в голову ничего не лезло.

А толпа, тем временем, уже была совсем близко.

– Мне… не нравится… когда мне в лицо нацелены арбалеты… – сквозь зубы процедил здоровяк. И в голосе его слышна была неприязнь…

И ярость.

Та самая, которой так боялся Антон.

– Кажется, сейчас он взорвется… – подумал про себя младший.

Алексей выпрямился во весь рост и сделал короткий решительный шаг в сторону приближающейся толпы, бросая ей вызов. До толпы оставалось каких-то восемь-девять метров.

Толпа замедлила свое движение. По всей видимости, она не ожидала от зажатых в угол незнакомцев такой дерзости.

Но радикалы продолжали приближаться, хотя уже и не так уверенно. Арбалетчики повыше вскинули свои оружия, точнее прицеливаясь. Долговязые ополченцы едва заметно перехватили топоры. В движениях здоровяков отчетливо читалась робость и замешательство.

– Я сказал! Мне не нравится! Когда мне в лицо нацелены арбалеты! – поорал во все горло Алексей, сделав еще один короткий шаг в сторону толпы.

Он молниеносно вскинул свой автомат. В нем уже стоял полный патронов рожок. Затвор был передернут. Антон даже не понял, когда его брат успел все это сделать.

Толпа остановилась, увидев, что на нее направлен ствол автомата. Один из ополченцев, стоящий в первом ряду, сделал шаг назад, оглядываясь на остальных. Он был совершенно сбит с толка. Гам умолк.

Повисла напряженная пауза.

Стало так тихо, что вновь было слышно пение птиц, капающую с крыш воду и поскрипывание мокрых досок.

– По-моему, это плохой план, – едва слышно сказал Антон. Ствол его автомата еще смотрел в землю. Рожок все еще был пустой.

Алексей был полон решимости дать бой этим деревенщинам. Он был готов сразиться хоть в рукопашную с целой толпой. Ствол «калаша» плавно гулял из стороны в сторону, жадно выискивая жертву. Неосторожного глупца. Казалось, сам автомат шептал:

– Дайте мне повод… Дайте повод… Умоляю…

Замешательство толпы переросло в самый настоящий страх. Некоторые пятились, расталкивали арбалетчиков. Старались поскорее убраться отсюда. Толпа медленно таяла. В основном, за счет простых горожан и туповатых ополченцев. Число топоров, вил и мотыг сокращалось.

Кажется, до них стало доходить, что сейчас запахнет жареным.

Но арбалетчики и копейщики оставались на своих местах. Хотя и в их глазах читались страх и растерянность. Стражники шепотом что-то обсуждали и переглядывались между собой.