Лена Балакина - Игнис. Пепельный Хребет

А ведь друзья у дитя были, но совершенно не те, которые нужны. Томас – старший брат, будущий король. У него множество дел и забот, хоть мальчик постоянно жалуется Раяну на тяжёлую жизнь, идельха она в радость. Он ни за что не захочет лишиться нажитого им труда, ради бесцельного путешествия по просторам земли с братом.

Мишель, кстати, не была против, но Раян её и не спрашивал. Он видел, как девочке хорошо живётся в замке. Рядом с горячо любимой мамой она сияла так ярко, словно не из огня рождена была, а из светлых лучиков солнца.

Следовательно, младший принц, как великий путешественник, нуждался в близком по духу иде, во-первых, не обременённым жизненным багажом, и во-вторых, желающим пуститься во все тяжкие на пару с другом, не важно куда заведёт их дорога. И на сегодняшний день под эту кандидатуру подходил один такой идельха…

Спустя часы. Комната Раяна. Небольшая, невзрачная. Тут и там разбросанные вещи непочатые хозяином, оставленные на потом и забытые, как и сам он. Думы привели мальчика сюда, в очередной раз погоняя время и детей спать. И юнец уснул. Но долго проспать не смог, желая скорее встретиться с тем самым идельха. И с первыми лучами рассвета ринулся в тщательно спланированные бега.

– Раян, куда спешишь? – поймала Мишель принца, что торопился в сторону потайного выхода из замка. Растрёпанная, она глядела на друга с заспанными глазами и широко зевала. – Я сегодня в город иду. Нескоро вернусь. Так что…

– К Кристофу! – не останавливаясь, выкрикнул малец, но чуть не грохнулся, пойманный за шиворот. – Ты чего, Мишель?

– Дурень! Тебе военное положение ни о чем не говорит? Томас весь изведется!

– А? – вопросительно уставился он на барышню, – С каких пор ты за него переживаешь?

– Я?! За него?! – покраснела леди. И тут же смутилась, глядя в глаза друга, – Да никогда!

– А кто тебе цветы из сада приносил?

– Это для украшения холла! – не унималась Мишель, держа Раяна в узде, – Не увиливай! Забыл уже, как тебя в последний раз под арест брали? Ты ведь при форме!

Мальчик глубоко вздохнул. Чуть что, аргументы про форму вставали ему поперек горла. Принц носил ее бессменно – такова прямая обязанность. Ведь если король пламенного государства возглавлял армию, то его сыновья были ничуть не скромнее, под стать должностям. Одна беда: драли с них за погоны три шкуры – шаг влево от правил и расстрел.

– Как скажешь. Только пока я дождусь послаблений режима, то скисну без дела. Ты хоть сама помнишь, когда его снимали? – отвесил он и вновь нацелился увильнуть.

– Вроде в прошлом году, в честь какой-то крупной победы… Стой! – спохватилась леди, – Я с тобой пойду! Подожди немного… – прикрикнула она, убегая, но на полпути остановилась.

Её сердце неприятно ёкнуло. Высокая, рыжеволосая девочка осознала, что совершила ошибку и тут же развернулась.

« Так и знала! » – сердито скривилась она.

Раяна позади и след простыл.

⪦ 1 ⪧

Город цвёл. Необыкновенно, ярко, вычурно-зелено. Причиной же красоты служили земляные порождения. Эспа будто понимали, что пламенные идельха с растениями обращаться не специалисты отнюдь, и взялись за облагораживание столицы самостоятельно.

Одному земляному бугорку достаточно было дать семя, чтобы оно тут же, повинуясь воле земляного эспа, причудливыми узорами взобралось по крыше высоко в небеса, свиваясь с чужими стеблями. Такое проявление Раян называл захватом чужой собственности, словно земля разинутой пастью вцепилась в жилище, но проглотить не смогла. Что скажешь и о поведении любого другого порождения в целом.

Стихийные эспа буквально захватили столицу. Им было подвластно чуть ли не любое проявление действа. Ведь, по сути, они и являлись всем: достаточное количество водных эспа по велению мастера могли обуздать озеро, реку, море; воздушных – бриз, ветер, бурю и далее, влияя на природу, подстраивая её под себя, как земляные эспа взращивали растения, благодаря слову мастеров. Так, из заговорённых порождений и создавался Дерроут.

Раян задумался: « А есть ли предел этой силе? И что же будет, дай порождениям волю? » Задумался настолько глубоко, что и не заметил, как столичные часы на площади отбили двенадцать ударов, словно по щелчку будя столичных эспа, призывая их к положенному шуму.

Выцветший жёлтый заборчик. Беззубая каменная дорожка. Как ни поразительно, вокруг замка, что вздымался над столицей из её центра, располагались спокойные, вековые дома. И только в час протестов эспа, они тряслись, словно напуганные мыши перед хищником, громя сонную идиллию.