Рэйда Линн - Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 2

– Я думал об этом, – сказал он лениво, подражая интонациям мессера Ирема. – Но потом мне пришло в голову, что после Посвящения я уже не смогу бывать в Лаконе и учиться вместе с вами. Мне совсем не в тягость быть оруженосцем сэра Ирема, и я не вижу никаких причин спешить. Будет гораздо лучше, если мы все закончим Академию и станем рыцарями в один год.

Юлиан посмотрел на него с такой теплотой, что Криксу стало стыдно. Разумеется, он помнил о своих друзьях… но Посвящение он отложил, как ни крути, совсем не из-за них.

– Рикс прав! Давайте выпьем за Лакон и ученическое братство! – сказал Миэльвитт, ловко открыв ножом еще одну бутылку. Они выпили, передавая эшарет по кругу. Пресные галеты и сухой, почти не жирный сыр не слишком подходили для закуски – Крикс почувствовал, что у него уже шумит в ушах. Но настроение у него было замечательным – во всяком случае, до тех пор, пока Рейхан не спросил:

– Ты знаешь, что Дарнторн вернулся в Академию?..

Об этом энониец ничего не знал – и удивился этой новости. Он-то наивно полагал, что после возвращения в Адель Льюс постарается как можно реже выходить из дома дядюшки.

– И… как его здесь приняли? – осведомился Рикс, не зная, что еще спросить.

– Не слишком-то приветливо, – заверил князь Рейхан. – Это же правда – то, что говорят о вас с Дарнторном?.. Он действительно пытался выдать себя за убийцу Бешеного принца и присвоил твою славу?

Крикс поморщился.

– Слава… Я убил его из самострела с расстояния в пять шагов, а говорят об этом так, как будто бы я одолел дракона или волколака.

Князь пожал плечами.

– Если хотя бы шестая часть слухов об Эзаре – правда, то он был чудовищем похуже всяких волколаков. В любом случае, Дарнторн – редкая сволочь. И паршивый лжец к тому же. Ты знаешь, что теперь его сторонники распространяют слухи, будто бы в истории со смертью Бешеного принца много непонятного, и еще неизвестно, кто из вас на самом деле лгал? Вроде как Ирем решил дело в твою пользу только потому, что ты его оруженосец.

Крикс вспомнил разговор с Ульфином Хоббардом и с трудом справился со вспыхнувшим раздражением.

– Мне наплевать, что они говорят, – отрезал он. А про себя подумал: интересно, это Льюс придумал распустить подобный слух, или же это началось само собой? Понятно, что вассалам дома Дарнторнов надо делать хорошую мину при плохой игре.

– По большей части, в эти россказни никто не верит, – сказал Юлиан. – На моих глазах одного певца отколотили, когда он решился это повторить.

– Может, и так… Но есть и те, кто принимает этот вымысел за чистую монету. И гораздо больше тех, кто поддакивает ради своей выгоды, – безжалостно возразил князь. – Кстати, нет нужды спускаться в город, чтобы в этом убедиться. Те лаконцы, которые привыкли держаться рядом с Льюбертом, делают вид, что верят в его невиновность.

– Пошли бы и спросили его самого, – в сердцах сказал оруженосец коадъютора.

– Не беспокойся, Рикс. Большая часть людей на твоей стороне, и они постарались, чтобы Льюберт тоже это понимал. В первый же день, когда он появился в Академии, на него по случайному стечению обстоятельств вылили ведро помоев. Он довольно быстро отказался от обедов в Академии, потому что нашему аристократу не по вкусу пить оремис с мухами или песком. Но когда мы поехали в Эрхейм, то Льюсу пришлось есть и спать со всеми остальными. И поверь, навоз на простыне – это еще не худшее, что Льюберт находил в своей постели.

Крикс сам не знал, смеяться ему или плакать.

– Блестяще… Друзья Льюса втаптывают меня в грязь, а вы в отместку сыплете ему в оремис дохлых мух и мажете постель навозом. Скажи, Афейн – тебе это не кажется нелепым?

– Вот уж нет, – спокойно сказал князь. – Мне кажется, что Льюсу следует убраться из Лакона. И если для того, чтобы он это понял, кто-то должен заливать чернилами его рабочий стол или бросать ему в тарелку дождевых червей – то так тому и быть.

Крикс понял, что тут он ничего не добьется. Он сказал:

– Не хочу больше слышать о Дарнторне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом…

Уже давно стемнело, и в соседних комнатах улеглись спать, но в спальне Миэльвитта, Лен-Деннора и Рейхана до сих пор пили вино и разговаривали обо всем подряд. Из сада все заметнее тянуло холодом, но захмелевшим до головокружения лаконцам было жарко.

Они даже не сразу заметили, что дверь в комнату открылась, пропуская худощавого мужчину в черной одежде ментора, с внимательными карими глазами и заметной проседью, сквозившей в темной бороде и волосах. Первым мастера увидел Миэльвитт. Он пихнул в бок «дан-Энрикса», а тот метнул предупреждающий взгляд на оседлавшего открытое окно Рейхана. В спальне сразу стало очень тихо.