Анна Цой - Сердце тайн. Книга пятая

н ещё раз оглядел мою недвижимую тушку и только после того как сквасился, вышел из комнаты, максимально тихо прикрыв дверь.

Двигаться я все ещё не могла, потому была несказанно рада тому, как меня поднимает на руки братик, после чего кладет на спину, а не на живот, как первоначально скинул меня этот… индюк. После зеленоглазый ещё и прикрыл меня краем плаща, смущённо оглядев обнаженное плечо.

– А знаешь, я его понимаю, – парень сел на край кровати и неожиданно провел по моей щеке, – даже из Хакгардов ты выделяешься, – он поджал губы, затем отвернул голову к окну и вскочил на ноги.

А после сделал несколько шагов и прикрыл чёрные плотные шторы, обратив комнату во мрак. На прикроватном столике зажглась свеча, парень сел на край и вновь взглянул на меня. Внутри все похолодело.

– Эй! Тебе нехорошо? – он коснулся моего лба ладонью, – ты так сильно сейчас побледнела, что мне аж страшно стало! Всё нормально?

Я несколько раз моргнула глазами, чтобы он понял, что все хорошо, а после подняла бровь и перевела взгляд к закрытому окну.

– Это потому, что солнце встает, – понял он меня, – решила сгореть, сестрица?

Я нахмурилась, вспоминая, что мы с мамой всегда остерегались солнца, за исключением тех моментов, когда папа устанавливал над нами защиту. Только вот почему?

– Ты это… поспи сейчас, ладно? – он зевнул сам, – потом ты хоть сможешь говорить и ходить, а то с тобой как-то… неинтересно.

Я подняла бровь, мол «ну ты и оправдание нашёл», после чего всё же прикрыла сильно уставшие глаза и относительно расслабилась. Что-что, а день сегодня был очень насыщенным, и я неимоверно устала, а потому, даже не задумывавшись о безопасности, провалилась в глубокий целебный сон.

Проснулась я от того, что в глаза ударил солнечный свет, заставивший меня зашипеть от острого жжения по всему телу.

– Я уснул, – выдал встрепенувшийся сереброволосый братик, – прости, сестрица. Можешь уже открыть глаза – я наложил защиту.

Я последовала его словам, распахнув полные слёз боли глаза. Мне хотелось, как минимум, сказать ему пару ласковых о его усердном слежении за полудохлой мной, заниматься которым его очевидно заставила бабуля. К слову, выполнял поручения он хреново.

– Дымом пахнет, – выдала стоящая у окна служанка в сером передничке, – надо окно открыть.

Я резко села в кровати, чувствуя в теле слабость и мягкую скованность в мышцах. На меня взглянули четыре пары глаз, в которых успело смениться несколько эмоций: от презрительно-пренебрежительного до удивленного, восхищенного и полного ненависти вперемешку с завистью.

– Куклы! – дверь открылась, и в спальню влетела настоящая фурия – по крайней мере первое впечатление о ней было именно таким.

Во время второго «осмотра» моя челюсть должна была валяться где-то под кроватью, потому как женщина была не просто красивой, а богоподобной. И если ярко подведённые восточные глаза и матово-белую кожу я могла списать на особенности макияжа, то фигуру, статность и обворожительную улыбку не могла затмить ни одна из ранее виденных мной красавиц. Кроме бабули Агератум, конечно же – та вообще была вне конкуренции.

– Куклы, – повторила она, только теперь уже не резко, а мягко, будто пропела, – вас не должно было здесь быть, девочки. Разве я отдавала такой приказ?

Она поджала губы, оглядев служанок, находящихся в состоянии близком к обмороку, а после повернулась ко мне и поклонилась:

– Свет мой, могу ли я помочь тебе в омовении? – она подняла на меня восхищенно-благоговейный взгляд и замерла в полупоклоне, ожидая, видимо, моего ответа.

Я приоткрыла рот, чувствуя себя той, кто ну очень сильно ослышался, а после повернула голову к братику, сидящему на подоконнике и весело помахивающему ногой. Последний поймал мой взгляд и усмехнулся:

– Она – наша, – пояснили мне.

Я подняла бровь, «поняв» всё и сразу.

– Она, – он спрыгнул на пол, – последователь культа нашей Агератум, – он подошел к не видящей его женщине и заглянул ей в глаза, – и она, если что, считает тебя богиней.

Я кивнула, относительно поняв ответ. Женщина же приняла его на свой счет, а потому её глаза сверкнули, она выпрямилась и мягко прошествовала до кровати, где протянула мне руку.

– Эта купальня не подходит тебе, Лучезарная, – ласково произнесла она, – разреши мне провести тебя в свою?

Её отношение вводило в ступор не только меня – девушки в серых передниках переводили охреневающие взгляды между нами двумя, силясь понять, какого непонятного существа их фурия стала перед кем-то благоговеть. Я вот тоже подобного отношения совершенно не ожидала, пускай и вложила в её руку свою, предположив, что опора в виде Леди мне сейчас не помешает. Женщина аккуратно помогла мне подняться, пройти до проёма, чтобы почти сразу заметить замершего с протянутой к двери рукой младшего Кери. Судорога на его лице пролетела как штормовой ветер, а глаза сперва моргнули страхом, а затем злостью.