Анна Цой - Сердце тайн. Книга пятая

Актиния лишь холодно на него взглянула, как парень отвесил ей церемониальный шутливый поклон и ретировался в шатёр. Но уже через полминуты вернулся и, манерно приблизившись к матери, поинтересовался:

– А ты уверена, что эта висталка доморощенная должна быть в шатре? Там, кроме полоумной, никого.

Голубые глаза богини Фобоса сверкнули.

– Вольтер, – прошипела она, – черт бы тебя побрал… Борислав! Выбрось Корделию в портал и иди сюда! Мы идём на Танатос.

Я смотрела в чёрные глаза того, кто стал причиной маминого побега в другой мир. Он был тем самым злым волком из сказки про красную шапочку, который угрожал съесть бабушку, маму и саму девочку, но по какой-то причине сейчас казался добрым и мягким к собственному «ужину». Каждый мой вздох, каждый шаг и каждое действие читалось в его глазах чёткой слежкой. Он сел на корточки, попрекая все мыслимые и немыслимые правила стаи, подставляя спину другим волкам, но показывая расположение и мягкость ко мне. Странно было ощущать себя любимой дочерью почти сразу после того, как он вонзил нож в грудь мамы. Я заметила вспышку боли в её глазах – это и расставило всё на свои места. Волчья принцесса вернётся в жестокий закрытый клан, лишь бы Рая не пострадала. Забавно, но я – маленькая девочка, могла помнить и осознавать всё, однако, как бы не старалась, была не в силах задушить детские порывы радости от встречи с тем, кого в далеком детстве двадцать лет назад любила больше кого бы то ни было.

Я могла видеть в его глазах отблески печали – он видел мой страх, разочарование в нём и нежелание подходить.

– Лесси, иди ко мне, – произнес Князь, подойдя к постаменту, на котором я стояла, и остановившись всего в паре метров от меня.

Дальше чем хотелось бы, но ближе чем это было нужно. В кои то веки я была рада, что могу осознавать себя и свои действия. И в этот самый момент я знала, что если сделаю шаг к нему, то будет бойня, решить в которой я не смогу вообще ничего. Стаи послушались меня только потому, что в каждой из них я была второй альфой, однако вожак всегда останется главным.

Я смогла себе позволить только заглянуть в его глаза на несколько секунд, прежде чем перевести его на отца и сказать высоким режущим слух голосом:

– Я пойду с тобой, папа, если ты пообещаешь не причинять никому вреда. Особенно маме.

Папа сдержанно кивнул, а после ответил, не забыв ласково назвать меня так, как делал это всегда:

– Я обещаю тебе, паучок.

Я нервно кивнула и почувствовала, что Князь еле сдерживает инстинктивный порыв защиты и одновременно пытается удержать управление над беснующейся стаей, которая просто с ума сходит от моих опасных по их мнению действий. Феликс как обычно дал мне противоречащий его планам выбор, а я снова побежала за своими моральными ценностями. Я не знала к чему меня приведут эти действия, как не знала и того, что произойдет сейчас, но даже так это казалось мне лучшим выходом. По крайней мере из-за этого будет меньше возможных конфликтов.

Я спрыгнула с постамента у забора и, как мне показалось, весьма уверенно направилась к отцу. В этот момент что-то случилось, и воздух вокруг полыхнул чёрным, разносясь волнами по периметру поляны. Я остановилась и подняла глаза на очень высокого Фила, который не просто был сильнее папы – его власть главного волка была физически ощутима. Вот на что смотрел Тодор, когда Князь злился. И вот чего не могла видеть я в теле Алисы.

Глаза сильнейшего Альфы полыхнули, выдавая ярость, но чёрные волны наоборот – начали уходить, словно исчезая только от одного моего вида. Аезелвалф же смотрел на моего Вольтера хмурым уверенным взглядом, не обещающим никому ничего хорошего. Именно из-за этого я продолжила идти к нему. Я хотела переместить внимание отца на себя, что мне легко удалось – в эту секунду его лицо было направлено в мою сторону.

По какой-то причине мои воспоминания из детства были смазанными, а потому сейчас я могла словно заново рассмотреть острые черты лица, которые можно было назвать хищными: острый прямой нос, высокие скулы и чёрные густые брови, делающие взгляд вечно колючим и злым. Разве можно было любить такого отца?

Мой последний шаг, пальцы почти касаются его протянутой в примирительном жесте ладони и… под ногами становится пусто.

– АГЕРАТУМ! – утробное рычание, настолько громкое, что мне заложило уши.

Я проскользнула в портал прямо в земле, устроенный скорее всего бабулей. Под ногами оказалась черная пустота, вокруг – земля, а наверху – быстро затягивающееся полотно почвы. Я не сдержала визга, но почти сразу пересилила себя и закрыла рот.