Алена Тихонова - Гексаграмма - Колодец времени

– Ты прежде встречал таких тварей? – скрывая это детское чувство, спросила она.

– У меня есть версии, но пока я воздержусь их озвучивать. Были бы у меня образцы материала – сказал бы точно, а так доказательств нет, – флегматично ответил Старатос.

– Но, если я твоя напарница – разве не нужно мне иметь эту информацию? – прищурилась на него Ишка.

– Я хотел бы, чтобы ты составила своё мнение, независимое от моего. Возможно, твои мысли будут более непредвзятыми, более разносторонними, ведь из-за моей профессиональной деформации я не рассуждаю достаточно объективно. У меня богатый опыт, но в данном случае он может сыграть против нас, – пояснил Старатос. – Я обязательно сообщу тебе, если мои догадки подтвердятся, – примирительно добавил он.

Ишка кивнула, не вполне удовлетворённая, но согласная подождать и проверить, что случится дальше. Всё равно надавить на него ей было нечем, а ни один разумный королевский агент не станет портить отношения со спутником, который будет не просто сидеть в укрытии, изредка проверяя состояние её здоровья да выдавая микстуры, как доктор Варатти, а пойдёт вместе с ней на передовую, какой бы эта передовая ни оказалась.

Глава 2

Сине-фиолетовые сумерки сгущались над хранящей молчание деревней. Тишина была гнетущей, неестественной, но Ишка не сразу поняла, что именно не так… Дома точно были заселены, но ни люди, ни животные внутри не издавали ни звука. Даже когда странная карета рассеялась в воздухе, никто не вышел им навстречу. Так они и стояли посреди просёлочной дороги, Варатти с его двумя битком набитыми коричневыми саквояжами, Ишка – скрестив руки на груди, Старатос – убрав свои в карманы длинного чёрного кожаного плаща.

Ишка подошла к одному из строений и постучала в дверь, и та чуть-чуть приоткрылась вовнутрь. Удивлённая, Ишка задержалась на пороге на пару секунд, но всё же любопытство и тревога пересилили формальную вежливость, и она вошла. Рыжая женщина лет тридцати сидела у погасшего камина, черноволосый мужчина навзничь распростёрся на кровати прямо как был, в уличной одежде. Они выглядели совершенно здоровыми, никаких повреждений на телах, ни боли на лицах, но из обоих словно бы выпили всю жизненную силу и волю что-то делать. Как люди, у которых нет ни малейшей мотивации двигаться. Нет настолько, что они, казалось, только чудом не забыли, как дышать. Краски мира, и без того не слишком-то яркие из-за этой вечной зимы, вокруг них, в этом насквозь выстуженном доме, померкли ещё больше. Ишка взяла изящную, точно из благородного столичного дома, а не принадлежащую бедной семье из захолустья, кочергу и поворошила внушительную гору золы в камине. Похоже, никто не убирал очень, очень давно.

– Странно, что они не замёрзли и не умерли от жажды, – заметил Старатос, подходя к напарнице. – Кажется нам необходимо экспертное мнение уважаемого доктора.

Ишка поёжилась. Она изрядно зябла даже в тёплых рукавицах, шарфе, шубке с подкладкой и меховых сапожках, хотя обычно холод пробирал её гораздо меньше – восприимчивость обострилась с течением беременности. Впрочем, в данном случае ничего общего с окружающей температурой её состояние не имело. Ей было неуютно здесь, словно за ними постоянно наблюдал чей-то недобрый взор, как если бы помещение наводняли невидимые призраки. Казалось, будто королевские посланники вслепую ступили на запретную территорию, принадлежащую тому, кто им не рад, и разобраться с кем не в их компетенции. Неведомая сила, во много раз превосходящая людей, даже наделённых выдающимися способностями, как она и Старатос. Этот алхимик мог внушать трепет, и когда-то он уже показывал, насколько грандиозна и сокрушительна его сила, он творил вещи, которые даже Анклав считал невозможными… но в сравнении с тем, что обитало здесь, и он был беспомощным несведущим новичком. Ишка не знала, откуда у неё возникли предположения о том, что деревня вообще нечиста, но впечатление такое возникло – и лишь усиливалось. Может ли она полагаться на свои интуитивные чувства как раньше? Как в те дни, когда её принимали за чересчур наглую девчонку из аристократической семьи, сующую нос не в свои дела и считающую, что ей всё позволено… однако, после того, как помощь "этой девчонки" несколько раз выручила группу королевских исполнителей – Его Величество признал её дар. Её догадки оборачивались правдой в подавляющем большинстве случаев. Таковы были способности ди Гранелей, для обывателей ещё более загадочные, чем принципы алхимии, которая, как-никак, считалась точной наукой. Их семью, сколько она ни изучала летописи рода, век за веком избегали, и не зря. Загадочный дух и долг они ставили выше чувства самосохранения, всегда бестрепетно предпочитая смертную казнь отречению от дара. Выше любви, чувства эфемерного. Выше дружбы, узы которой слишком легко разрушаются.