Алексей Зелепукин - Огарочек

Султан, опасаясь за жизнь своего советника и одолеваемый желанием иметь звездочета под рукой, предложил ему переехать во дворец или принять в дар отряд нукеров из королевской гвардии. Но Улугбей сослался на удобное Астрономическое расположение своего минарета и учтиво отклонил просьбу о переезде во дворец и также наотрез отказался от услуг телохранителей халифа, попросив взамен записать своего подмастерье в падаваны султанской стражи.

И в жизнь северянина вторглась война со всей ее суровостью и жестокостью. Нечего даже говорить о всех лишениях, свалившихся на русую голову Олекши. Но характер, выкованный в степях Каркарии, насмешками не сломать. Да и кровь воинственных предков очень быстро дали о себе знать. И менее чем за год в Агробе не осталось воинов, смевших бросить вызов окрепшему и возмужавшему северянину. Тогда же звездочет вернул Олекше книгу старой половецкой ведуньи. Давно забытые воспоминания волной накрыли душу юноши. Он легко, без запинки повторил ритуал Кампыр, и серебряные замки, запечатавшие книгу, отворились.

Улугбей был поражен легкостью, с которой северянин открыл гримуар. Единственное, о чем спросил тогда звездочет, так это, читал ли юноша эту книгу. Но знаки, начертанные странными чернилами красного цвета, такие манящие, так и не раскрыли ему своих секретов – даже сейчас, спустя уже почти три года беспрестанных поисков.

Авторитет звездочета при дворце рос, как сосулька весной, и растущую зависть придворных царедворцев было уже не скрыть замысловатой лестью, насквозь пропитанной ненавистью и злобой. Вот тогда Улугбей и снарядил караван в далекий Гулябад – якобы за новыми стеклами для своего телескопа.

Память юноши вернула его туда – в самое начало этого путешествия. Олекша, собирая свой походный мешок, застыл, разглядывая черненную вязь на дамасском клинке широкого палаша, весьма похожую на письмена из черной книги.

– Это не обычные письмена. Это древнее гиперборейское проклятье. Ни одна броня не устоит перед этим клинком. Но рано или поздно душа владельца будет поглощена этой магией.

– Вы же говорили, что магия – это просто сказки?

– Сказка ложь, но в ней намек. Нам с тобой, дружок, урок. Давай назовем магией все неизученные наукой процессы.

– Хорошо, отец, – Олекша покорно склонил голову. – А вы можете прочесть эти письмена?

– Нет, к моему сожалению, этот язык давно утерян. Но я помню, как оно звучит.

Юноша пристально смотрел на учителя.

–«Мууту пергаментикси я хайоа искун алла». Правда, я не знаю, как это тебе поможет, дитя мое.

– Вы про заклятие или про клинок? Вы же сами настояли, хотя базары и торговые ряды Шахристана безопасны, как лужайки в небесных садах. Да и дорога в Гулябад очищена от басмачей янычарами халифа.

– Олекша. Я старался воспитывать тебя, как воспитывал бы родную кровь, но обет магистров большого круга не нарушить. Мы не можем иметь потомство. Это плата за наш статус. Мне позволили выслушивать тайны сильных мира сего и говорить со звездами. Звезды даровали мне тебя, и я благодарен судьбе за это. Но теперь пришло твое время, и я не могу быть рядом, чтобы защитить тебя. Хотя ты уже давно не нуждаешься в защите. Просто помни: не все то золото, что блестит. И не всякий цветок нужно нюхать.

– Ота, я вернусь очень быстро! Вы даже соскучиться не успеете.

– Олекша, скажи мне, только честно. Сколько раз ты исправлял мои пророчества?

– Я не…

– Я стар и слеп, но не глуп. Ты должен уважать мои седины.

– Я люблю вас как отца.

– Ты уже слышал голос звезд? Они начали петь тебе свои песни?

– Это все ваши уроки и математика.

– Далеко не всем дано читать эти знаки, а умение их трактовать – талант, данный лишь немногим избранным.

– Но, мастер…

– Ты корректировал мои пророчества?

– Да, великий учитель, но лишь самую малость, неважные мелочи и нюансы.

– Жизнь— цепь, а мелочи в ней – звенья. Нельзя звену не придавать значения.

– Я запомню ваши слова, учитель.

– Тогда запомни и самое главное: знать путь и пройти его – не одно и то же. И не всю правду можно доверять людям.

Олекша уставился на Улугбея своими небесно-голубыми глазами.

– И помни. Свет, что горит в наших сердцах, бесценен. Не трать его попусту. Наша жизнь – всего лишь мираж. И только две вещи в нем реальны.

– Какие, отец?

– Любовь и смерть. Любовь достойна того, чтобы ее ждать. Ждать, несмотря ни на что. А смерть – того, чтобы жить. Жить вопреки всему.