Анабель Ви - Милоа – спасители Эбери. Книга 3. Милоа-возлюбленная

Здесь повсюду горели факелы.

– Впечатляет. И вправду впечатляет, – прошептал он, осматриваясь, в то время как я уже поднималась по лестнице.

– Какие еще сюрпризы вы мне приготовили? – спросил Амирош, когда мы зашли в кабинет, где на столе дымился еще не остывший чай.

– Вы никогда не пробовали вышколить своих слуг до такой степени, что они становились невидимыми? – спросила я, опускаясь в кресло у журнального столика. – Прошу вас, располагайтесь. И да, мы заночуем здесь. Если бы вы приехали раньше, возможно, мы бы и успели вернуться в Айзелан. Но, увы…

– Почему же «увы»… – покачал головой Амирош, усаживаясь во второе кресло. – Я давно не попадал в столь загадочное и одновременно прекрасное место. Уверен, днем особняк выглядит совершенно иначе. Так что я даже рад, что попал сюда в такое позднее время.

В камине уютно потрескивал огонь. Мы сидели за столом и пили горячий чай.

– Может, хотите отужинать? – предложила я.

– Призраки могут приготовить даже мясо? – усмехнулся Амирош.

– Только призрачное. А мои слуги привыкли кормить до отвала всех гостей.

Я трижды позвонила в звонок.

– Через полчаса спустимся в столовую. А пока я хотела бы спросить, о чем вы думали, когда предлагали заключить нам брак? – я решила сразу резать правду-матку. В конце концов, ради чего еще я позвала сюда каганетта?

Амирош улыбнулся, взглянув на меня как-то по-особенному.

– Я знал, что это вас растревожит. Но, раз уж вы создали такую необычную атмосферу, располагающую к интимным разговорам, я буду предельно откровенен. Как вы знаете, идея пришла в голову Атамурлану. Но когда он поделился со мной, это уже звучало как приказ. И я сразу был против. Отчасти по той же причине, что и вы – мне тоже совершенно не понравилось, что кто-то так бесцеремонно распоряжается моей личной жизнью. И я бы продолжал настаивать, что ничего не выйдет, но потом подумал, что, возможно, все не так уж и плохо. В том смысле, что где нам еще найти равных себе? Да и, каганетта, вы же не совсем та, за кого себя выдаете. И, как мне кажется, я пойму вас лучше, чем кто-либо другой в этом мире. Ведь я хотя бы наслышан о месте, откуда вы родом.

– Вы заботитесь о моем комфорте? – спросила я.

Каганетт откинулся на спинку кресла.

– А вы разве не замечали, что я всегда заботился о вашем комфорте?

– Да, особенно когда велели привезти меня в Таруташ в закрытой повозке.

– Каганетта! Я ведь тогда понятия не имел, с кем имею дело. Я только предполагал, что вы можете оказаться землянкой. И моя задача была как можно незаметнее и в то же время безопаснее доставить вас в город. Все, что было потом – скорее, стечение обстоятельств, чем какой-то план. То, что вы столкнулись с императором во дворце и тем более то, что вы оказались с ним знакомы – просто невероятно.

– И вы пытались потом загладить свою вину?

– Я всегда искренне сочувствовал вам! – воскликнул Амирош. – Я видел, как тяжело пришлось Атамурлану, когда он попал на Эбери. И его ведь готовили, он еще на Земле знал обо всем. И тем не менее он не раз был на грани срыва. А вам пришлось выживать одной, сперва в обществе дикарей, потом – налаживать скромную жизнь в Угоре и в итоге попасть в центр внимания при дворе. Признаться, я поражался, как вы вообще сохраняете спокойствие. Я невольно сравнивал вас с императором и не мог понять, что же заставило вас держаться все это время.

«Тайная миссия сокрушить имперскую власть во имя цивилизации Триниана», – с внутренней усмешкой подумала я.

– Возможно, все дело в том, что меня не тяготило ярмо власти, которое было накинуто на Атамурлана.

– Может быть… говорят, сам переход из мира в мир – уже тяжелое испытание, прежде всего, для тела. Атамурлана мутило две недели, и от этого он был очень зол. Такое ощущение, что тогда ему давала силы разве что какая-то скрытая ненависть…

– Да уж, и он с успехом пронес ее с собой через годы… – скривилась я.

– Нет. Я бы сказал, что он проявил верх мужества и одновременно – удивительную для его возраста остроту ума. Иначе бы он не удержал власть в своих руках.

– Мужество? Ум? Нет ненависти, говорите? – меня саму потрясла волна гнева, заполонившая сознание после слов каганетта.

Вот он сидит – уверенный в себе, наделенный безграничной властью, с безупречным происхождением. Сидит и сочувствует мне, сопереживает императору. Мужчина, на шею которому вешаются горе-невесты, с которым считается и Атамурлан, и турмалонская знать. Что он может знать обо мне? Что ему известно о страхе, об одиночестве, об ужасе насилия? Высокородный самец, серый кардинал, дергающий за ниточки судеб тысяч ни о чем не подозревающих людей… Как я вообще могла думать о браке с подобным ему? Все они похожи друг на друга: самоуверенные, заносчивые, бессердечные уроды, озабоченные лишь своей властью и непомерными амбициями. Что такой, как он, может дать мне? Даже через показную любовь все равно будет проступать животная похоть и страсть до наживы…