Наталья Татарин - Эффект нереальности

– Женя, Женечка, ты меня слышишь? – Кто-то тряс меня за плечо.

Я с трудом разлепила глаза. Страшная слабость не давала возможности даже приподнять голову. Я зажмурилась от яркого света, ударившего в лицо. Надо мной склонился папа.

– Жень, может, спустишься покушать? – Участливо спросил папа.

– Все разбито да? – Спросила я, с трудом сглотнув.

– Что разбито, о чем ты? – Удивленный голос папы вернул меня в реальность.

Я приподнялась на кровати, ожидая увидеть разгромленную комнату, но к моему изумлению в спальне все было по-прежнему. Совершенно целый шифоньер стоял на своем месте, окно без единой царапинки, даже книга лежала рядом. Папа с тревогой наблюдал за мной. Он приложил широкую ладонь к моему лбу.

– Господи, да ты вся горишь, – воскликнул он, – Алла, иди сюда. Женя заболела.

Остальное я помнила с трудом. Слышала торопливые шаги мамы, ее руки, вставляющие мне подмышку градусник, как она прошептала «сорок и пять…Миша, срочно скорую». Я почувствовала, как мне сделали укол, что-то тихо говорили маме, как запахло спиртом и еще чем-то резким. Сквозь лихорадящую меня дрожь ощутила, как прижимается Кот, и начинает тихо мурчать. Всю оставшуюся ночь я провела в забытьи, иногда просыпаясь, чтобы тут же заснуть. Где-то далеко за полночь я почувствовала, как меня начинает трясти. Крупная дрожь сотрясала все тело. Я поняла, что снова поднимается температура, но встать или позвать маму сил не было. Заболел левый бок – вероятно пошло побочное действие от лекарств. Было так больно и так тяжело, что от бессилия я тихо заплакала. Вдруг я почувствовала как на кровать кто-то сел.

– Мама, мне больно, – прошептала я, всхлипывая.

Стало невыносимо жарко настолько, что пришлось откинуть одеяло. Прохладная рука легла мне на спину. Я ощутила, как постепенно уходит боль, как проходит дрожь. Меня окутывал сон. Рука медленно погладила по спине. Боль растворилась. Я заснула.

Меня разбудил Кот. Он самым бесцеремонным образом топтался по мне, нюхал лицо, шершавым языком пытался лизать нос. Я осторожно села в кровати. Голова слегка кружилась, но ни жара, ни боли не было. Я встала и подошла к зеркалу, ожидая увидеть царапины на лице. Но к моему удивлению и облегчению на лице не было ни единого пореза или иного повреждения.

– Неужели мне все это приснилось, – пробормотала я, посмотрев на Кота. Он с важным видом занимался утренним моционом и ничего не ответил. Грациозно задрав заднюю лапу, кошак самозабвенно чистил шерсть на животе, и совершенно был не настроен на общение. После утренних гигиенических процедур я оделась, и уже было собралась спускаться вниз, когда меня посетила мысль заглянуть под шифоньер. Но только стоило опуститься на колени, как дверь комнаты распахнулась, и вошел папа.

– Женька, что с тобой? Опять плохо? – Папа рывком поднял меня.

– Все хорошо, заколку ищу, – улыбнулась я.

Папа потрогал мой лоб, велел высунуть язык. С важным видом осмотрел горло.

– Это надо было так заболеть. Почти все выходные провалялась, – покачал головой он, – врач сказал – ОРЗ.

– Ночью температура была опять…, – сказала я.

– Милая моя, а мы так перенервничали, что спали как сурки, – расстроился папа, – у мамы натуральный срыв был. И я уснул…

Я во все глаза смотрела на папу.

– Никто разве не приходил ко мне? – Осторожно спросила я.

– Нет, – виновато сказал папа, – тебе так плохо было? Старые мы клячи, – папина рыжая шевелюра растопорщилась на голове и мелкие кудри смешно покачивались в такт папиным словам. Он был очень расстроен. Но ведь я явственно чувствовала чье-то присутствие рядом. Если это был ни один из родителей, то кто?

На следующий день мама с папой потащили меня к врачу, который подтвердил, что я абсолютно здорова и могу посещать школу. Ведь скоро ОГЭ и выпускной. Доктор посоветовал больше времени проводить на воздухе, питаться фруктами, и не нервничать. Советы эскулапа показались дурацкими. Мне шестнадцать лет, от слова «экзамены» начинает трясти, выпускной не радует, ведь я туда пойду одна, в отличие от Ритки и других девчонок в классе. Внешностью похвастаться не могу на фоне моих одноклассниц, и после ОГЭ лето, скорее всего, проведу на грядках. Да, перспектива провести каникулы в огороде меня прельщала меньше всего.

– Тебя ждут чудесные каникулы, так что, деточка, береги здоровье, – доктор размашистым почерком подписал справку и вручил ее мне.

– Ага, чудесные, – кисло улыбнулась я. «Такие же чудесные, как диарея», – пролетела в голове мрачна мысль.