Шон Смакер - Край Вечности

Отец резко повернул направо и скрылся из вида. Лео добежал до того места, где он исчез, и застыл перед незапертыми воротами. Впереди раскинулось кладбище.

Кладбище Святого Людовика.

Лео придержал ворота и аккуратно прошел за ограду, постаравшись, чтобы те не захлопнулись, ведь любой десятилетний мальчишка знает: когда идешь на кладбище, главное, не оказаться там запертым. Если же это случится – вам ужасно не повезло. Кому хочется провести ночь на земле среди могил, где повсюду покойники? К тому же неизвестно, в котором часу утром приходит смотритель.

Если вас заперли на обычном кладбище – страшно, но в целом ничего, однако кладбище Святого Людовика было далеко не обычным.

Гробы здесь не закапывали в землю, а складывали в склепы, построенные прямо на поверхности, как миниатюрные домики. Некоторые представляли собой просто прямоугольные коробки, другие же были украшены остроконечными крышами и вычурными дверями. Иные скрывались за высокими железными воротами, прочих можно было коснуться рукой. Они выстроились один за другим так тесно, что затрудняли проход. Большинство были белыми, но попадались и гробницы из крошащегося кирпича или отделанные яркой штукатуркой – персиковой, розовой, лимонно-зеленой. Ряды между усыпальницами были длинными и прямыми.

Лео потерял отца из виду, поэтому направился в глубь кладбища, стараясь держаться поближе к ограде, ныряя за большие склепы и прячась за ними. Надвигалась ночь. На кладбище не было фонарей, но свет с улицы и близлежащих домов проникал за высокие стены, отбрасывая во все стороны угловатые тени.

Обычно Лео был не слишком набожным, но этой ночью вера в нем была сильна.

Тени извивались, как живые. Конечно, Лео был очень напуган, но вместе с тем и очень взволнован – ведь то, во что он верил, находилось поблизости. Наверное, именно потому многие так любят ужастики, подобные фильмы напоминают, как верить в незримое.

Над городом высоко взошла луна. Лео крепко сжимал отмычки в кармане, чтобы они не звенели. Впереди, неподалеку от пересечения двух основных проходов, мерцал тусклый свет. Лео прижался к гробнице молочного цвета – высокой и большой, почти десяти футов в длину. Из трещин на крыше торчали крохотные пучки травы. Лео рассмотрел гробницу. Посетители оставили у подножия маленькие склянки с цветами и записки, и даже несколько сгнивших фруктов. Стены усыпальницы покрывали надписи.

Отец шел по проходу напротив, Лео сжался в клубок и затаил дыхание. Амос все еще держал Руби на руках, словно младенца. Вид у него после долгого пути был измученный. Руби хрипло и надрывно дышала, ее ручка безвольно свисала вниз, как маятник остановившихся часов. Отец по-прежнему нес тяжелую сумку.

– Кто здесь? – окликнул Амос, свернув между двумя усыпальницами, и Лео сначала подумал, что отец направляется к нему.

Он весь сжался, готовясь бежать или вступить в схватку. Сможет ли отец быстро двигаться с сестренкой на руках? Но Амос снова заговорил, и Лео понял: на кладбище кроме них есть кто-то еще.

– Вы Мария?

– Да, – прозвучал волшебный, мягкий, словно шелк, женский голос, похожий на тающий шоколад.

Было в нем что-то глубокое и древнее, как свет звезд, мерцающий сквозь ветви столетних деревьев. Лео с трудом подавил желание вскочить и подобраться к загадочной женщине поближе.

– Мне нужно уйти, – сказал Амос. Судя по голосу, он плакал, однако фраза прозвучала заученно, и Лео догадался, что отец повторяет слова, записанные доктором. – Позвольте взять ключ?

– Я слышала, что ты появишься, – неторопливо ответила женщина, – потому и ждала. Но спустилась ночь, и я решила, что ты, наверное, передумал.

– Нет-нет, – испуганно запротестовал Амос. – Я иду, я готов!

Лео выглянул из-за угла склепа. Отец стоял спиной. Напротив него горел маленький костер, такой крошечный, что казался неправдоподобным, зато давал много света.

Но Лео уже не разглядывал ни отца, ни сестру. Он пытался понять, откуда исходит прекрасный голос.

Сначала Лео не увидел ничего, одни лишь тени и мерцающий свет пламени на фоне меловой белизны усыпальниц, вздымающихся к ночному небу. Они выглядели выше, чем ему помнилось, будто сам он уменьшился до размеров мышонка.

Затем в круг оранжевых отблесков костра ступила Мария.

И без того высокая, она казалась еще выше из-за белого шарфа, намотанного на голову. Он возвышался неряшливо уложенной кучей. То тут, то там проглядывали красные полосы – одни широкие, другие узкие, словно поверх шарфа набросили паутину.