Дмитрий Борисов - Осквернённые мечтой

Предсмертные это конвульсии храбрости или же глупость, Альтаир не знал. Однако не сомневался, что о своих словах напыщенный павлин пожалеет.

Бородач оскалился, словно волк, собирающийся нападать.

– А ты прав, – сказал он. – Незаменимых людей нет. Надеюсь, гильдия найдёт себе служанку посмышлёнее и умеющую держать язык за зубами.

Поверенный с трудом сглотнул застрявший в горле ком.

– Вытащите его наружу и сломайте ноги, – Боргул терпеливо, без криков обратился к своим охранникам.

– Что? – чванливый павлин затрясся от страха.

– Я сказал, выволочите эту падаль наружу и сломайте ему ноги! – в бешенстве прокричал здоровяк своим молодцам, которые поначалу засомневались в приказе: представитель всё-таки.

Сосуд с мужеством был исчерпан. Поверенный сжался от страха, ноги подкосились. Если бы не подхватившие его руки громил, он упал бы, словно набитый навозом мешок. Некое подобие слов выпрыгивало из его уст, но разобрать их было нельзя. Ужас умеет сковывать языки.

– Не убегал парнишка? – Альтаир смотрел, как поволокли на улицу бессознательное тело.

– Да куда там! Леса как огня боится. А лес кругом. Наружу вытащи, он головой в землю и орёт. В амбаре теперь нору нашёл. Ещё найди его тут, – крупинка вины обитала внутри здоровяка. – Зря я его с собой взял. Теперь возись с ним. Прирезать? Духу нет, а это всяко лучше.

Послышался плач. Невинный, снисходительный. Это удивило чужака, ведь в нём было нечто невообразимое. Олицетворение чего-то давно забытого. Того, что когда-то объединяло всех, делало единым целым.

Малику было около двадцати лет, уже не дитя, но и не взрослый. Он дрожал, не пытался вырваться из держащих его рук. Каким он был до того момента, до встречи со злом? Дерзким, презирающим всех, кто слабее? Сам был носителем зла? Неважно. Это уже был просто ребёнок, в рванье, со стекающими по грязным щекам слезами. Он взглянул зелёными глазами на Альтаира, стоявшего в растерянности. Неоднократно ненависть, смерть, жалость смотрели ему в глаза, но он не отворачивался. Взгляд Малика сделал немыслимое… Та чистота, которая была со всеми в миг рождения, вдруг дала о себе знать, застучала в двери, загремела цепями. Она почувствовала то потерянное, что связывает всё. Как бы чужак не хотел открыть ей двери, разорвать на звенья цепи, сковывающие её, ничего не получалось. Он не мог…

Необъяснимая сила сковала сердце. Глаза намокли. Альтаир отвернулся. Он забыл, зачем сюда прибыл. Старые воспоминания нависли над ним, приглашая другие, такие же тягостные. Их нельзя было прогнать или подменить. Можно было лишь заново прочувствовать. Они навечно остались с ним.

Чужак тяжело задышал, попытался вернуть самоконтроль. Он вытер ладонью лицо, хотя не понимал, не чувствовал, есть ли там слёзы. Ему не хотелось выглядеть слабым, уничтожить образ, создавшийся вокруг членов Братства. Хорошо, что накинутый капюшон скрыл его глаза.

Боргул удивился такому положению вещей. Он и сам раскис при виде паренька, но это было другим чувством, не таким глубоким и осмысленным.

– Убери его, – сказал он охраннику и присел на ящик. Смесь ярости и жалости пролилась на холодное сердце невежды. Гнетущие мысли проникли ему в голову, не позволив сосредоточиться на деле. Он невольно задумывался о смысле своего бытия.

Тишину, созданную скорбью, растерзал резкий крик. Здоровяк вздрогнул, чуть не выдавив себе глаза пальцами, прижатыми к векам. Это кричали поломанные ноги заносчивого бедолаги, о котором уже все позабыли.

– Будь ты проклят! – ещё громче проревел здоровяк, прижав к глазам руку. – Даже сдохнуть нормально не может!

Альтаир был рад этому событию. Неловкий для него момент разрешился сам собой.

Боргул выхватил у охранника из рук топор и выскочил наружу, решив положить конец душераздирающим крикам. Не из жалости, из презрения.

Из амбара с осторожностью вышли рабочие. Альтаир оказался среди них. Кипевшая в деревушке деятельность приостановилась. Все со страхом смотрели на казнь, если таковой её можно было назвать. На самом деле, это являлось убийством. Жестоким и непонятным многим.

На земле лежал выскочка, доведший Боргула до кипения. Он уже не кричал, не издавал никаких звуков. Его голени были переломлены напополам. Рядом с телом, стояли две короткие чурки, с помощью которых и исполнялся приказ. Охранники, по всей видимости, расположили ноги так, чтобы под голенями было пустое место. И одновременным взмахом двух кувалд, нанесли единый удар.