Арсений Зензин - Саги зала щитов. Адульв. Пламя, зажжённое тьмой

– Один всеотец, Тор всемогущий, великие асы, не оставьте нас, не дайте сгинуть от чёрного сейда, – многоголосо доносилось из-за поднятых щитов.

Некогда гордые идолы богов, высеченные из камня, были повалены и разрублены на куски какой-то невиданной, явно не человеческой силой. А средь павших колоссов гигантские кучи черепов, они были повсюду, заполнив всё пространство славища, высясь, словно рукотворные холмы, воздавая хвалу чьей-то люто ненавидящей Асов воле. Лоб каждого из белеющих костяков осеняла чёрная, будто выжженная пламенем руна, вселяющая одним своим отвратным видом небывалую слабость и ужас в сердца смотрящих на неё.

Первым из оцепенения вышел Освальд, покинув защиту строя, он подошёл к одной из ужасных куч. Осторожно подняв из неё череп, огнепоклонник принялся внимательно изучать странный символ.

– Тебе знакома эта руна, жрец? – спросил подошедший Орм.

– Нет, даже я не в силах постичь её тайный смысл, да и, признаться, не особо хочу. Раз уж всеотец не узрел её за девять дней, что висел на ясене, пригвождённый собственным копьём Гунгниром, то и мне не следует. Нужно осмотреть здесь всё, заглянуть в каждый дом, особенно в дом ярла и местного ховгоди.

– Коли нужно, то осмотрим может, и чего ценного найдём, – без прежней уверенности сказал молодой вождь, глядя в глаза своих воинов, отчётливо читая по их взорам, что преданность, как и желание выполнять приказы, у тех после увиденного висит на волоске.

Потоптавшись в нерешительности у осквернённого славища, ватага Орма опасливо оглядываясь, разбившись на несколько более мелких отрядов, без всяческого энтузиазма стала, разбредаться по городищу. Глядя на это, Освальд лишь покачал головой, прекрасно понимая, что с такими настроями они пива не наварят, да пены не сдуют. А ему, как и Орму. Нужны преданные, воодушевлённые войны. Заговорщически подмигнув ярлу, дабы заодно подбодрить и его, огнепоклонник несколько раз отрывисто свистнул, заново собирая весь отряд у себя.

Велев двигаться за ним, Освальд без объяснений вернулся к одному из пройдённых ранее домов. Крыша этого больше съехала набок, чем завалилась, и потому внутрь можно было попасть без особых проблем. Просто сорвав полусгнившую дверь с петель, Освальд зашёл в дом, его взору открылась унылая, почти как и снаружи, картина. Два ряда столбов, что некогда подпирали крышу, ухнули на стену утянутые кровлей. Всё, что могло истлеть, истлело, не осталось почти и следа от досок, коими зажиточный хозяин в бытность свою любовно зашил стены. Покосились, зияя пеньками той же доски, каркасы перегородок, разделявших когда-то дальнюю часть дома на клети. То тут, то там в проходах паутиной праха висело тряпьё занавесей. Более-менее целым оказался только длинный сложенный камнем очаг посреди дома, окружённый обломками мебели да посуды. Он словно застыл в ожидании того дня, когда наконец вернутся хозяева и он снова сможет согревать и освещать своим огнём их нехитрый быт. Походив по дому туда-сюда, огнепоклонник заискрился в улыбке. Да, он не ошибся –здесь есть металл, который несёт в себе силу солнца и оттиск огня.

– Несите заступы и лопаты, – донеслось из развалин дома, на что трое северян из вертепа, скопившегося на подворье, опасливо подняв на всякий случай щиты, опрометью бросились в сторону, где у остатков причалов стояла их снекка. Вернувшись с инструментом, они обнаружили, что уже весь Ормов хирд, снедаемый нетерпением, протиснулся внутрь. В указанное Освальдом место в одном из углов дома дружно вгрызлись лопаты, ударили заступы. И уже через каких-то полчаса на свет из недр земляного пола был достан средних размеров окованный ларь с навесным замком. Сбитый двумя ударами секиры, замок отлетел, и перед Ормовскими находчиками засияли золотом да серебром монеты, чаши, ожерелья. Заблестели мелкие тонкой работы украшения, серьги, фибулы, гребни, браслеты.

Да, былые хозяева этого дома были и вправду богаты и не одно поколение копили это добро. Глядя на то, как алчно заблестели глаза отряда, Освальд в очередной раз убедился, какую же всё-таки страшную власть богатства имеют над человеком. От воинов отхлынули страхи, чего там сказки скальдов, чего там старые черепа со своими символами. Мертвецы мертвы и уже навряд ли навредят, а вот добыча – не в каждом походе такую возьмёшь, а если и возьмёшь, то кровью умоешься, а тут нате – лежит себе под спудом, никем не стороженная, и, скорей всего, не один здесь такой сундучок. Вот воротятся домой они, богатые, как гномы-цверги, да при славе с древней прародины, во толок да разговоров будет, да не просто разговоров – саги начнут слагать да драпы петь. Отнеся сундук на ладью, дружина наскоро перекусила, по воле Орма откупорили даже бочонок с пивом, после чего бородатых удальцов и вовсе словно подменили. Они бахвалились, хвастались, грезя о возвращении. Строили планы, на что потратят деньги, кто мечтал о новом оружии да броне Ярлу под стать, кто о рабыне, виденной на торгу, кто и вовсе о расширении своей усадьбы да закупке скота. Только старый Эрик-кормщик хмурил всё брови, сердцем чуя приближение беды.