Дмитрий Емельянов - Каста Неприкасаемых

Хватаюсь за голову и чувствую, как тень медленно всплывая покидает мое тело. Все! Вокруг уже пронзаемый солнечными лучами реальный полумрак сарая. Звук и свет режет сознание, но не так как в прошлый раз – намного мягче и терпимее.

Прижавшись пылающим лбом к холодному камню спрашиваю, не дожидаясь пока боль отпустит.

– Что это было? Почему?

В ответе слышится довольное удовлетворение.

Это плата за излишнюю самонадеянность. Сумрак не место для человека. Иногда человеку требуется целая жизнь, чтобы научиться держаться в Сумраке хотя бы пару минут.

Ничего не отвечаю, только зубами скриплю. Поживем увидим, уж к чему-чему, а к боли я привычен, с этим-то как-нибудь сладим.

Поднимаюсь и пробую еще раз, терплю сколько могу, пока башку не начинает разрывать на части. Вываливаюсь, отдышался и снова. В маленьком зарешеченном оконце солнечный день сменился ночной темнотой, а я как одержимый все продолжаю бороться за мгновения в Сумраке. Вход и выход проходят уже практически без проблем, но время, что я могу продержаться там, по-прежнему ничтожно мало.

Отчаявшись валюсь на пол без сил и вновь слышу скрипучий голос:

А ты упертый – это похвально. Можешь не рвать жилы, это не дается сразу, тут эффект накопления, чем больше времени в сумме ты проведешь в Сумраке, тем дольше каждый раз сможешь в нем находиться.

Все, о чем я успеваю подумать, прежде чем провалиться в спасительный сон, это – вот же сволочь, а сразу сказать было нельзя.

Подняли с рассветом, особо не церемонясь. Здоровенная лапища Грэма схватила меня за шиворот и одним рывком поставила на ноги.

– Выметайся, щенок! – рыкнул прямо в лицо разинутый в крике рот, и я уже кубарем лечу в сторону двери. Успеваю вскочить и выскользнуть во двор, не давая ему возможности повторить экзекуцию.

Согнувшись пополам, десятник прополз вслед за мной под низкой дверной балкой и, зыркнув в мою сторону, коротко бросил уже на ходу:

– Иди за мной.

Обходим дом вокруг и с противоположного торца останавливаемся у небольшого плаца шагов двадцать на двадцать. Четыре столба огораживают ровный квадрат яркого желтого песка, и у одного из них стоят, балагуря, с десяток бойцов в полной тяжелой броне.

Завидев Грэма, они тут же замолкают и выстраиваются в линию. Зеленые касты воинов, нахмуренные брови, и тяжелые скулы в вырезе поднятых забрал. Кованые панцири топорщатся заклепками и бронзовыми наплечниками. На обнаженных руках почти каждого есть татуировка. Приглядываюсь, различая уже знакомые буквы, а из глубины моего сознания звучит ответ на еще не сформировавшийся вопрос.

Название школы, которую они закончили и пути, которым следуют. Я уже говорил тебе, но учитывая твою «одаренность» повторю – написано на языке первых людей, буквы Б и З означают школа бронзовой змеи, а Ш и М – школа многоруких.

Мне это ни о чем не говорит и вопрос вырывается интуитивно:

– Что это значит?

Получаю в ответ саркастическую усмешку.

Думаешь, сейчас самое время для исторической лекции?

Понимаю, что он прав, да и какая мне разница, какую школу они закончили. Мы уже подошли вплотную, и Грэм завис над строем мрачной скалой. Бойцы вновь засуетились, выравнивая линию, и я, скосив взгляд на гигантскую фигуру десятника, ловлю себя на мысли, что на их месте тоже бы поторопился.

Грэм немногословен.

– Ты! – Тычок в мою сторону. – Одевайся! – Кивок на груду сваленных доспехов.

– Ты! – Зверское выражение лица повернулось к одному из бойцов. – На ринг! Будешь первым.

Пока идет разбрасывание команд, рассматриваю снаряжение. С чего начать? Что-то много здесь всего свалено.

Слышу снова рев Грэма.

– Ты, помоги доходяге!

Паренек из подсобных, в которого тыкнул палец десятника, резво подскочив, стал быстро напяливать на меня все подряд приговаривая при этом то ли специально для меня, то ли чтобы не пропустить чего-нибудь.

– Войлочный поддоспешник.

Куртка из войлока с застежками на спине налезла на меня как чулок.

– Панцирь.

Две железные пластины, связанные кожаными ремнями, легли на грудь и спину.

– Наручи, поножи, наплечники, налокотники, наколенники.

Не успеваю уследить за его ловкими движениями, застегивающими ремни у меня на руках и ногах.

Парень выдохнул и, подняв тяжёлый пояс с кольчужной юбкой, затянул его у меня на поясе.

Двинув ногой, понимаю, что потяжелел как минимум вдвое, но тут на голову опустился шлем, и с железным лязгом закрылось забрало. Глянув на мир сквозь решетку, решительно поправляю себя – втрое, не меньше.