Ирина Романова - Четыре жизни

Я осторожно подходила, а она напевала колыбельную, которая успокаивала меня, когда было страшно. Как завороженная, я шла навстречу к ней. Страх отступил, сердце колыхалось в груди. Больше ничего не надо, только бы остаться с ней…

Она смотрит на меня своими красными глазами, будто гипнотизируя, а я покорно подхожу и усаживаюсь на колени подле нее, опустив голову ей на колени.

Такое страшное спокойствие одолело меня. Смотрю в одну точку, не могу произнести ни слова. Она напевает песенку и аккуратно гладит меня по волосам, по ощущениям, будто не рукой, а корявой веткой. Подпеваю ей, а из глаз текут слезы.

– Мамочка, надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня, я не смогла помочь тебе, в жизни теперь не расплачусь теперь за свой грех! – роняя градины слез, бормотала я.

Она продолжала гладить меня, я чувствовала стаю мурашек, которые побежали по мне от макушки и до самых пяток. Я понимала, что это она, но в то же время чувствовала что-то чужое мое сердце то наполнялось теплом, то страхом. Впервые эти месяцы чувствовала умиротворенность, но и в то же время дикий страх, эти чувства сменяли друг друга непрерывно. Такое смешанное чувство во мне загорелось, что даже не находилось слов, чтобы объяснить, что со мной происходит.

– Даночка, цветочек мой, я так рада тебя видеть. Мне сказали, что ты здесь, я не могла не увидеться с тобой. Я знаю, что случилось. Я очень хотела тебе помочь, кричала, но ты не слышала… – вдруг заговорила мама.

Я подняла голову, не смогла оторвать от нее глаз, она стала еще красивее, ее лицо светилось, кожа была чисто белая, руки холодны, но я чувствовала теплоту. Она обнимала меня, а у меня внутри загорался огонь. Как я по этим объятиям скучала, как давно не видела ее глаза, не слышала ее голос…

– Тебе нужно идти, я всегда рядом, я помогу в любую минуту! – она сжала мою руку, а потом положила в нее что-то.

Дюк истерически завыл, мама сказала, что нам немедленно надо бежать отсюда, затем растворилась. Некоторое время я просидела в ступоре в той же позе на коленях перед пустой лавкой. Дюк был настойчив, мне пришлось встать. Я побежала к нему и Кате, которые были уже на старте, они подгоняли меня. Я спросила у Кати, что происходит, а она сказала, что злые духи почувствовали чужую душу и хотят ее забрать, что мне нужно бежать быстрее, а то они заберут. Мы неслись очень быстро, я уже принюхалась к здешним запахам. Бегу, не смотрю под ноги, а зря. Черная тень схватила меня, и я шмякнулась лицом об землю, Катя помогла подняться, а Дюк отгонял тень. Наконец стало видно арку из акаций. Я с прыжка залетела в нее и оказалась по ту сторону. Дюк и Катя не смогли выбраться. Там теперь их дом. Мне кажется, они подружились. Катя помахала мне рукой на прощание и ушла, а Дюк еще немного постоял, ласково виляя хвостом. Я улыбнулась ему, и он побежал догонять Катю.

Столько эмоций в один день. Сейчас я ощущаю вперемешку все чувства подряд, они плавают во мне, как овощи в супе. Но нет времени мечтать. Нужно искать мое тело и думать, как в него вернуться.

Я пошла в сторону бабушкиного дома, оттуда я доберусь в районную больницу, больше некуда. Агаты Викторовны дома не было, на калитке висел замок. Граф еще раз меня поприветствовал и ушел вглубь двора. Я шла по улицам нашего небольшого поселка городского типа, который местные гордо называли городом…

Спустя час я заходила в ворота местной ЦРБ, в отделении интенсивной терапии все врачи бегали из кабинета в кабинет, посетителей сюда не пускают, поэтому в коридоре свободно. Одна из палат была открыта. Она как раз и была моя. Там стояла бабушка и беседовала с врачом. Я встала около кровати и смотрела на себя, это тело уже не подавало никаких признаков жизни. Оно лежало, накрытое до плеч пододеяльником, во рту трубка, подающая в лёгкие кислород, цвет лица бледно-зеленый, никогда не видела себя такой: вся в кровоподтеках, бледная, серо-синяя кожа, ужас! Под глазами огромные синяки, вероятнее всего от сотрясения мозга.

Краем уха улавливаю, что говорит врач. У меня было кровоизлияние в брюшную полость, но все внутренние органы целы, что удивительно. Мне перелили кровезаменители и теперь периодически будут вводить аналептические препараты.

Я подошла к бабушке, села на край кровати рядом с ней. Хотела взять ее руку, но разжав свою правую, обнаружила кольцо, я так крепко его держала, что очертания отпечатались на моей ладони. Что с ним делать?

– Агата Викторовна, извините, но больше нельзя, – оторвал от важного дела голос мужика в халате. На бейджике написано, что он главврач.