Ирина Романова - Четыре жизни

Пес весело вилял хвостом, пока я нелепыми движениями пыталась встать с асфальта.

– Солнышко, ты безумно милый, пойдем со мной? Познакомишься с нашей собакой, его зовут граф! – я наклонилась, чтобы взять собаку на руки.

Его молочная шерстка с коричневыми пятнышками на спине и вокруг правого глаза была такая пушистая, что казалось, как будто он облачко. Милый пес с умным взглядом. Я начала гладить, не могу унять своего умиления по отношению к нему, разговариваю, как дебилка, кривляя идиотские гримасы, ну знаете, так делают многие взрослые, когда видят малышей.

По всему телу снова проскочила волна, будто прошибло током.

«Наверно последствия шока» – подумала я и направилась в сторону дома.

Собака начала ерзать на руках, я боялась его уронить и аккуратно посадила на землю, а он начала звать меня куда-то:

– Я, к сожалению, не понимаю собачий язык, но, по-видимому, мне придется идти, но потом сразу пойдем к бабушке! – кричу вслед уже давно скрывшейся за углом улицы собаке.

Я бежала за собакой, которая вела меня по каким-то странным закоулкам, которые раньше я никогда не замечала. Оказывается, она вела меня к бабушке!

– Молодец! Как мне тебя звать… Дюк! – ляпнула первое, что пришло в голову, – Надеюсь, что это мальчик – усмехнулась я. – Ты большой молодец, как ты узнал, где живет моя бабушка?

Бабушкин дом, пожалуй, ничем не отличается от среднестатистического. Дворик с небольшим палисадником, в котором растут ароматные лилии всех цветов! Странно, что от такой жары они еще не завяли, но думаю, это стараниями бабули они выглядят прекрасно! По двору бегает немецкая овчарка Граф.

– Дюк, видишь? Это тот самый, про которого я говорила тебе! Он невероятно ласковый, вы подружитесь! – заманивала пса, приближаясь к калитке.

Граф любимчик всех членов нашей семьи. Несмотря на свои размеры, он очень уютный! Особенно зимними вечерами, когда он любит залезть между толпой людей и греть их всех своим теплом. Думаю, ему это нравится!

Сам дом обложен белым кирпичом, смотрится аккуратно. На крыше тоже есть полуэтаж, там моя отдельная комната, без меня в ней никто не живет. Я сделала в ней все по своему вкусу.

Дюк, не подавая голоса, молча смотрел на меня и на двор бабушки. Он явно дал понять, что входить внутрь он не будет.

Я оставила его на улице, обещая скоро вернуться. Аккуратно открываю калитку, Граф подошел ко мне, обнюхал и, присев на задние лапы, поклонился и начал протяжно скулить.

– Граф, ты чего? У тебя новолуние сегодня? – посмеялась я.

Прохожу немного дальше по двору и открываю тяжеленую деревянную дверь, которую красили уже наверно миллион раз. Я ее отпустила и дверь с грохотом захлопнулась в миллиметре позади меня. Стой я ближе к ней, получила бы хорошенько по затылку!

– Дана? Это ты? – послышалось из дальней комнаты.

– Да, бабуля! Я пришла! – отозвалась и прошла дальше по коридору.

В доме гробовая тишина. Обычно, когда бабушка дома, у нее работает радио или телевизор. Приближаясь, слышу тихие всхлипывания, мне это не нравится, неужели что-то случилось?

Бабушка сидела в своей спальне, в ней все сделано «Аля бабушкин дизайн». Посередине комнаты стоит железная кровать, на которой лежит толстенная перина, из-за этого кровать кажется высоченной. Возле небольшого окошка с прозрачными ажурными занавесками стоит журнальный столик. На нем лекарства от давления, снотворные таблетки, блокнот с ручкой. В последнее время она очень беспокойно спит, бабушка сама рассказывала, что ей снятся плохие сны, и она подолгу из-за этого не может уснуть. Сейчас она сидит на стуле рядом с этим столиком, ко мне лицом, но почему-то делает вид, что не видит, может, обиделась? По ее щекам стекают градины слез.

У нее зазвонил телефон, это было так громко, что мелодия отразилась эхом в моих ушах. Я сморщилась и крепко заткнула уши ладонями.

– Сашенька, да ты понимаешь, что сейчас они ничего не могут сделать, они подключили ее к аппарату искусственного жизнеобеспечения! Но так долго нельзя, если она не придет в себя в ближайшие три дня… я боюсь такое произносить… – бабушка снова заплакала.

Она разговаривает с папой, он как обычно в длительной командировке, мы с ним практически не видимся. Бабушка начинает заливаться слезами еще больше, я не могу на это смотреть, мое сердце будто сейчас выскочит из груди, оно бешено стучит, слышу его даже в ушах.

Я сажусь перед бабушкой на колени, положив ее свободную руку в свои. Она такая горячая. Рассматриваю ее: такие же ясно-голубые глаза, пусть и заплаканные. Слезы стекают по ее морщинистым щекам, капая на мои руки. Я протягиваю руку, чтобы стереть слезы с ее лица, но вижу, как по ее телу пробегает легкий холодок, это заметно, потому что у нее появились мурашки. Она вздрагивает и отдергивает руку.