Василий Щепетнев - Битва Одиноких

Мы перешли к Глаз-башне Восхода. Вход в Глаз-башню также оставался запечатанным. Я поднялся наверх и обнаружил корнета Дор-Си без видимых признаков жизни. Во всяком случае, ни дыхания, ни сердцебиения уловить не удалось, тело производило впечатление остывшего, хотя замеров температуры не проводилось.

Обстановка на смотровой площадке Глаз-башни Восхода была в образцовом порядке, никаких следов постороннего присутствия не обнаружено.

Тела обоих кадетов были доставлены в лазарет, где ими и занимается наш достопочтенный медикус. Тем временем мы провели – и проводим сейчас – самый детальный осмотр Крепости и окрестностей.

– Что вы надеетесь найти? – спросил командор.

– Маленьких зеленых человечков. Зловещего типа в чёрном плаще и с клыками, обагренными кровью. Гипноизлучатель «НВЧС». Простите, командор, я не знаю, что мы должны найти. Что-нибудь. Боюсь, не найдем ничего. Пройдём мимо, не обратив внимания. Или уже прошли.

– Я рад, что вы не возлагаете больших надежд на поиски, но, тем не менее, ищите. Ищите!

– Ищем.

– А третий корнет? – эконом Крепости Панин был человеком практичным, и потому предпочитал методы простые, проверенные.

– Корнет Мен-Се жив, здоров и готов предстать перед рыцарским собранием, – отозвался Картье.

Старшина – ещё из Первой Деревни, один из немногих уцелевших крестьян после Первого набега лесовиков, ввёл кадета. Вид у того хмурый, но спокойный.

– Кадет Мен-Се с чистым сердцем пришёл на Совет Рыцарей!

– Расскажи-ка, дружок, что ты видел во время дежурства? – спросил эконом. Ласково спросил, но кадет не смутился.

– В секторе, доверенном мне, не случилось ничего необычного, угрожающего, заслуживающего специального упоминания. Даже сейчас, зная о происшествии с корнетами Ван-Аем и Дор-Си, я не могу сказать, что чувствовал, видел или слышал приближение опасности.

– Вы говорите о своём секторе, кадет. Но, может быть, в других секторах?

– Тут я не могу сказать наверное, доблестный рыцарь. Во время дежурства отвлекаться нельзя. Но если бы случилось что-нибудь, я бы услышал. Ночь была тихая. Очень тихая. Только…

– Да?

– Меня беспокоит не то, что я слышал, а то, чего не слышал. Я не слышал шума падения кадета Ван-Ая.

– Но между Тёмной Глаз-башней, где находились вы, и Полуденной – весьма значительное расстояние, к тому же занятое постройками.

– Да, и днём я бы, конечно, не мог ничего услышать. Но ночью, особенно этой ночью…

– Эта ночь была особенной?

– Тихой. Даже степные шакалы молчали. Я слышал плеск панцирников с излучины реки, а это куда дальше, нежели Полуденная Глаз-башня. Нет, я должен был услышать падение.

– Но не услышали.

– Да. И это меня беспокоит.

– Больше ничего?

– Сейчас мне думается, нет.

– Если вспомните что-нибудь, каким бы пустяком это не казалось – обращайтесь сразу к своему наставнику – или к любому рыцарю.

– Я так и поступлю, доблестные рыцари!

Кадет покинул зал.

Фомин посмотрел ему вслед. Ушёл, а загадку оставил.

– Позвольте, и я внесу свою долю, – сказал он.

– Долю чего? – вздохнул, спросил Картье.

– Непоняток.

– Я надеялся, что уж вы-то скажете что-нибудь положительное, прочное, надёжное.

– Рад бы, но… Мне был предоставлен меч кадета Ван-Ая. Скажу сразу – никаких следов биологического характера на клинке не было, за исключением обычных представителей микрофлоры.

–Что вы имеете ввиду?

– Как не старайся держать оружие в чистоте, всегда к клинку прилипают споры, бактерии, частицы пыли. Я сделал смывы и передал их доблестному рыцарю Манарову, – биохимия ближе ему, чем мне и, возможно, он извлечет больше сведений, нежели удалось мне. Меня беспокоит другое. Меч, типичный булат Сур-Альской работы, является чрезвычайно крепким инструментом. Для того, чтобы его переломить, требуется большое усилие. Очень большое. Практически недостижимое в условиях боя. Но меч и не был сломан – структура поверхности такова, словно отсутствующая часть просто исчезла.

– Исчезла? Срезана плазменным лучом?

– Нет. При контакте с плазмой, каким бы кратковременным он не был, остаются специфические изменения. Здесь же – ничего. Совершенно ничего. Просто исчезла часть – и всё. Как это могло случиться, я не знаю. С позиций науки это немыслимо.

– Значит, немыслимо. Был клинок – и нет клинка. Растворился.

– Не растворился, Картье. Если бы растворился, я бы так и сказал. Исчез.

– Утешили. Клинок исчез. Кадеты мертвы. Никаких следов. Что прикажете делать?