Антон Сенин - Ева. Грани миров

За первым кварталом высоких домов открывался вид на пруд. Водоем находился ниже и наполнялся множеством водопадов, берущих начало из домов, которые уже не стояли на поверхности, а парили в воздухе. Огромные махины из стекла и бетона витали на высоте пятидесяти метров, а падающая вниз вода создавала свежее водяное облако. Не веря глазам, Ник сделал глубокий вдох носом, почувствовав приятную свежесть и прохладу чистой воды. Он протянул к облаку руку, которая покрылась влагой, а спустя мгновение в открытой ладони образовалась маленькая блестящая лужица.

– Огромный город в небольшом ангаре – это и есть тот мир, о котором ты говорил?

– Нет, не совсем, – задумчиво выдохнул Ант, – Это всего лишь Куб, точнее его вторая генерация. Мой, как бы сказать, собственный мир. Здесь налево.

– Вторая генерация? Была и первая? – с нескрываемым любопытством поинтересовался Ник.

– Была и первая, – Ант опустил глаза, которые мгновенно стали влажными, он набрал в легкие воздух, – Но это другая история.

Ант и Ник повернули в переулок с названием «Тихий», оставив великолепный пруд и парящие дома позади. Звук падающей воды затихал, сменяясь шелестом листвы и щебетанием птиц. Вскоре стало совсем тихо. Ник понял, спрашивать дальше не имеет смысла, ибо перед его глазами предстала самая наглядная демонстрация того, что невозможно.

– Здесь кто-то живет? – поинтересовался Ник.

– Это как посмотреть. На многие вопросы нет единого ответа, вскоре ты сам все поймешь. Следуй за мной.

Подойдя к дому из рельефного желто-коричневого кирпича, Ант быстрыми шагами преодолел лестницу, и потянул массивную деревянную дверь с тонированными стеклянными вставками и гигантской металлической ручкой. Окажись Ник в Нейме, в той его части, которая более понятна, он бы, не задумываясь, проследовал внутрь, но этот дом насторожил. Внешне он походил на сотни других, и светился естественностью, он играл тенями и фактурой, он точно был. Только одно дело наблюдать необыкновенное снаружи, и совсем другое оказаться внутри.

Со знакомой улыбкой на устах Ант завис у двери. Он наблюдал за Ником, который читался, словно открытая книга. Ник свел брови, нахмурился, а зрачки быстро перемещались из стороны в сторону. Ожидание затянулось, но хозяин покорно ждал.

Внутри дома гостей встретил просторный холл. Консьерж, немолодой полный мужчина в сиреневом сюртуке слегка привстал и сквозь густые усы почтительным тоном произнес: «Здравствуйте мистер Ант, здравствуйте мистер Ник». На первый взгляд, декорированный мрамором, холл казался бесконечным. Аккуратно уложенные желто-серые плиты с черными наплывами на полу и бежевые на стенах являлись понятным продолжением красоты и великолепия, встретившими снаружи. Сделав несколько шагов вглубь холла, Ник широко раскрыл от удивления глаза. В глубине яркого коридора их ожидал лифт, двери и внутренняя кабина которого были изготовлены из металла желтого цвета. Из книг истории Ник знал, что люди прошлого уделяли особое внимание тому, что называли драгоценным. Куски металла и камни являлись мерилами судеб целых народов, их благосостояния, отношения и уважения. Экономики государств строились вокруг желтых блестящих кирпичиков, возбуждая болезненное желание к их накоплению. Новое время излечилось от недуга, люди перестали возводить некогда драгоценности в абсолют.

Ант делано улыбнулся, нажал цифру двадцать на мониторе, желтые двери закрылись, и кабина поплыла вверх.

– Согласись, необычно, – улыбаясь, начал Ант.

– Здесь все необычно. Консьерж, он же не настоящий!

– Питер?! Питер – это не твоя поющая голограмма, Питер произведение искусства. Неделю его писал, а потом столько же исправлял. У человека на лице больше сорока мышц, и это беда. Они двигаются и тянут друг друга в разные стороны …

– Усы, – глаза Ника сверкнули.

– Верно. Огромные, на половину лица усы, – Ант широко улыбнулся, – Ну, а лифт, лифт, почему не спрашиваешь? Ты так посмотрел. Мне показалось забавным сделать его золотым. До полного сумасшествия не хватает герба, вот тут, – Ант в воздухе изобразил круг, – В центре которого огромная кучерявая буква «А». Раньше подобное позволяли лишь особенные люди. Общество допускало внутри себя особенных, равных богам, владельцев и приказчиков душ. Они любили гербы.

– Тысячи лет. Первобытные питали слабость к зубам убитых врагов и костям животных, люди поздние ко всему, что дорого стоило и блестело.