К. С. Пакат - Плененный принц

Сердце заколотилось как бешеное: паника накрыла Гийона с головой. Неограненный алмаз? В сравнении с двумя дюжинами кротких ягнят на площадке этот раб напоминал дикого зверя. Путы чуть не трещали от его невероятной силы.

Гийон взглянул на Адраста, который держался поодаль, точно присутствие раба лишало его покоя.

– Так связывают всех новых рабов? – спросил советник, стараясь взять себя в руки.

– Нет, только этого. Он ведь… – Адраст запнулся.

– Он ведь что?

– Он не привык к повиновению, – пояснил Адраст, с тревогой покосившись на леди Иокасту. – Его еще не укротили.

– Но, по слухам, ваш принц строптивых любит, – заметила леди Иокаста.

Стараясь не выдать своих эмоций, Гийон снова посмотрел на раба. Он искренне сомневался, что этот жуткий дар полюбится принцу, чувства которого к диким обитателям Акилоса, мягко сказать, не отличались теплотой.

– Имя у него есть? – осведомился Гийон.

– Ваш принц, разумеется, волен выбрать любое. Но короля очень порадует, если этого раба будут звать Дэйменом, – ответила леди Иокаста, сверкнув газами.

– Леди Иокаста! – Казалось, Адраст с ней не согласен, но, разумеется, впечатление было обманчивым.

Гийон посмотрел на леди Иокасту, потом на Адраста и понял, что от него ждут каких-то слов.

– Имя определенно… интересное, – произнес Гийон, потрясенный до глубины души.

– Его величество того же мнения, – сказала леди Иокаста и растянула губы в улыбке.

Ликайос, его рабыне, мгновенно перерезали горло мечом. Дворцовая рабыня, к бою не приученная, она была столь умилительно кротка, что, прикажи ей Дэймен, преклонила бы колени и сама подставила бы шею под удар. Ни воспротивиться, ни повиноваться шанса не было – Ликайос беззвучно упала, бледные руки и ноги застыли на белом мраморе, по полу медленно потек кровавый ручей.

– Взять его! – велел воин с русыми патлами, один из своры, ворвавшейся в покои. Потрясение охватило Дэймена лишь на секунду, но двум другим воинам ее было достаточно, чтобы схватить и зарезать Ликайос.

Первое столкновение закончилось тем, что трое воинов расстались с жизнью, а Дэймен завладел мечом.

Другие воины, подрастеряв решимость, от новых атак воздерживались.

– Кто вас послал? – спросил Дэймен.

– Король, – ответил воин с русыми патлами.

– Отец? – Дэймен едва не опустил меч.

– Кастор. Твой отец мертв. Взять его!

Благодаря физической силе, таланту и бесконечным упражнениям в бою Дэймен был как рыба в воде. Но этих людей подослал тот, кто знал его как свои пять пальцев; тот, кто четко представлял, сколько нужно воинов, чтобы одолеть мастера-виртуоза Дэймена. В подавляющем меньшинстве Дэймен сопротивлялся недолго – пока не заломили руки за спину и не приставили меч к горлу.

В тот момент Дэймен наивно предполагал, что его зарежут. Вместо этого его избили, повязали, а когда начал вырываться – для безоружного врагов он помял прилично, – избили снова.

– Уведите его, – приказал патлатый, тыльной стороной ладони вытирая с виска струйку крови.

Дэймена бросили в камеру. Его разум, привычный к мыслям простым и безыскусным, не мог постичь происходящего.

– Отведите меня к брату, – потребовал он. Воины захохотали, один пнул его в живот.

– Так мы же его приказ и исполнили, – насмешливо проговорил другой.

– Ты врешь. Кастор не предатель.

Но вот дверь камеры захлопнулась, и в душу Дэймену впервые закрались сомнения.

«Наивец», – прошептал слабый голосок. Он этого не ждал, не видел. Или отказывался видеть, отказывался верить грязным слухам, казалось, не подобающим сыну, бдящему у смертного одра тяжело больного отца.

Пришли за ним утром. Дэймен осмыслил случившееся и, желая выказать отвагу и горькую гордыню своему пленителю, позволил заломить себе руки. Оттого он и подчинился грубому обращению и, получив сильный тычок меж лопаток, двинулся вперед.

Однако, догадавшись, куда его ведут, Дэймен вновь стал яростно рваться из пут.

Комната представляла собой углубление, выдолбленное в белом мраморе. Мраморный же пол поло́го наклонялся к неприметному стоку. С потолка свисали кандалы, в которые заковали отчаянно бьющегося Дэймена, подняв ему руки над головой.

Так он попал в рабскую купальню.

Дэймен дернул кандалы – толку никакого, а вот запястья уже истерлись. По другую сторону купели соблазнительно мягкой кучей лежали подушки и полотенца. Среди подушек стояли цветные, разнообразной формы бутылочки, а в них алмазами сверкали масла. В надушенную молочно-белую воду медленно погружались лепестки роз. Все как полагается.