Алла Грин - Постапокалипсис, в котором я живу

Ева нехотя кивнула.

– Спасибо, Артур. Но я хочу сама взять себя в руки. Если Кассель еще не ушел, ты мог бы попросить его сделать мне новое лекарство?

На пунцовом небе висел диск заходящего солнца. Вода в безмятежном озере розовела, впитывая отражение окрашенных закатом облаков. За озером, вдалеке, томились вершины серых гор.

В нескольких шагах от воды полыхало кострище – огнем было объято тело Игоря Горского. В последний путь его провожали скорбным плачем. Этим вечером никто не сдерживал своих слез.

Вырванной из реальности представала эта картина перед Рори Алленом, или Рори Горским, но он сам предпочел фамилию матери. Теперь из-за этого он ощущал тяжесть вины. Рори спрашивал сам себя: разве сложно было хоть иногда вести себя подобно настоящему сыну? Разве отец ни капли этого не заслужил? Ведь он принял его, дал кров, отвез в Город Гор, вытащив из разрушенного, пустого, погасшего пепелища. Отец мог бы оставить его там, даже не взглянуть, бросить умирать в той лихорадке. Но он не сделал этого. Отец вытащил его, а Рори все равно счел его чужим, так и не смог принять его до конца.

Рори часто думал об этом. Да, он с охотой познакомился бы с матерью, а вот отец… Кто он на самом деле был? Почему он вдруг возник в его жизни? Почему этот человек, о существовании которого он раньше и не подозревал, теперь, свалившись на его голову, диктовал, что делать и что-то требовал взамен? Игорь хотел, чтобы Рори когда-нибудь перенял его дело, взял город в свои руки в будущем, но хотел ли этого сам Рори? Ему бы только одного: отправиться в путешествие и поискать маму… Но Игорь просил его не заниматься глупостями, всегда отзывался о маме плохо, убеждал, что ее не найти, и упорно выстраивал вокруг него свои планы.

Рори очень любил его город. Город Гор. Несмотря на разногласия, он любил его, успел полюбить и привык, но каждый день и каждую минуту втайне считал себя здесь чужаком; его неотступно преследовало то чувство, будто бы в Городе Гор для него нет места. Он не чувствовал родного, не ощущал связи, знал, что был здесь лишним с самого начала; что-то дальше, за пределами, за границей, точно было ему ближе, и Рори бесконечно в упрямых болезненных попытках искал это нечто. Мама – вот кто был ему ближе. Та, которая оставила его, бросила или потеряла. Но он не винил ее, а лишь хотел понять, что же случилось. А отца он редко называл отцом или просто папой. Рори сознательно не оставлял ему никаких шансов.

Рори Аллен, безрассудный и беспечный ребенок, полагал, что отец вечен. Он и не думал, что в один момент папы может не стать, а времени может просто не остаться. Он не думал, что оно умеет истекать так внезапно, так неожиданно, так вдруг. Странно было стоять и смотреть на огонь, зная, что в нем тлеет папино тело. Зная, что ничего уже не вернуть.

Стремительно заходящее солнце уступало место ночи, и языки пламени разрезали синеющую завесу над небом. С восточной стороны загорелись первые звезды; золотые крупинки густо рассыпались по небосклону.

Их отражение нарисовалось в блестящих глазах Евы Гордон. Она неотрывно смотрела на костер. Совсем рядом, у самого огня стоял Рори – казалось, вот-вот он и сам будет охвачен пламенем.

Его силуэт освещался красным пляшущим светом. Ева узнавала в осанке Рори осанку Игоря, в повороте головы сына – шею отца. Между ними разница была только в цвете волос: у Игоря пшеничные, мягкие, а у Рори – черный короткий ежик. Если бы он не унаследовал от матери эти волосы и такие же темные брови, то был бы точной и неподдельной копией своего родителя. Теперь это будет очень трудно: изо дня в день наблюдать их сходство. От этой мысли у нее даже защемило в груди. Ей и до этого было настолько плохо, что, казалось, она не может больше стоять, и теперь, незаметно для Артура Дюваля, она решила пробраться в самый конец толпы.

Она шла дальше и дальше от берега и едва переставляла ноги, тащась по пустырю. Не было больше никакого смысла в том, чтобы смотреть, как умирает ее любовь, как сгорают надежды и развеиваются по ветру пустые мечты. Там, на берегу не осталось ничего; вся жизнь разрушилась – рассыпался мир ее чудесных иллюзий. Осталось только кое-что спрятанное в груди: память о чистых голубых глазах и безраздельная любовь к ним.

– Что ты делаешь? – спросил Артур сонным голосом, выйдя в прихожую. Стояло раннее утро; его разбудил неясный шум.

Ева Гордон рылась в ящиках письменного стола.